На западном склоне холма было несколько глубоких оврагов, вдававшихся в каньон Кроуфорда. Их тоже добросовестно обследовали, пытаясь сохранить равновесие на песке, который сыпался вниз из-под ног.
– Как насчет этого кактуса? – справился Кевин.
– Господи, Кевин, это опунция, – отозвалась Джоди. – Мексиканский деликатес.
– Точно! – воскликнула Габриэла. – Опунция стала настолько популярна, что ее вывели почти повсюду, а у нас она растет до сих пор! Годится?
– Замолчи, – бросил Кевин.
– Эй, я кое-что нашел! – крикнул Хэнк, который, стоя на четвереньках, внимательно рассматривал землю.
– Наверно, муравьев, – предположила Габриэла. – Гурманы обожают муравьев в шоколаде, поэтому…
– Какие муравьи? Тритон!
Это и впрямь оказался крошечный бурый тритончик, который полз по земле от одного куста полыни к другому.
– До чего же медленно он ползет! И похож на резиновую игрушку.
– Редкая разновидность тритона, выведенная специально для Кевина.
– Искусственно выведенная.
– Он такой неповоротливый! – Тритон полз, поочередно переставляя лапы, что получалось у него ужасно медленно; даже моргал так, словно всякий раз думал, стоит ли. – Лично я не удивлюсь, если их в конце концов всех передавят.
– Может, у него просто села батарейка?
– Шутники, – буркнул Кевин и пошел вниз по склону. Остальные потянулись за ним.
* * *
– Все в порядке, Кевин, – проговорила Рамона. – Не забудь, завтра игра.
– Я помню, – отозвался Кевин, вскидывая голову.
– Ты по-прежнему выбиваешь тысячу?
– Кончай, Габби. Сколько можно?
– Значит, выбиваешь? Небось тридцать из тридцати?
– Тридцать шесть из тридцати шести, – поправила Рамона. – Но говорить об этом не надо, плохая примета.
– Да ладно, – пробормотал Кевин. – Ничего страшного. Просто я всегда нервничаю.
И в самом деле, в его результативности было что-то неестественное. Как бы здорово ты ни играл, некоторые твои подачи все равно должны принимать. То, что мячи раз за разом пролетали мимо принимающих, казалось весьма странным, и Кевина это отчасти даже пугало. А тут еще постоянные подначки соперников и товарищей по команде. Мистер Тысяча, мистер Совершенство, Божественный Кевин… Жуть!
– Подавай за линию, – предложил Хэнк. – Я бы на твоем месте поступал так.
– Черта с два!
Все расхохотались.
Стоило Кевину выйти на поле – неважно, с кем предстояла игра, – стоило встать у лунки, помахивая битой и не сводя взгляда с мяча в руке питчера (большого, черно-белого, круглого мяча, похожего на упавшую с неба полную луну), как все мысли мгновенно куда-то пропадали, исчезали без следа; он отбивал и бежал к следующей лунке, продолжая чувствовать силу своего удара, который нанес бы, наверное, даже против собственной воли.
