Через минуту от него осталась лишь две капли майонеза на краю оранжевого стола. Олег убежал разбираться с кабелями, телефонной станцией и моргающими лампами в бухгалтерии. Его зарплата была в полтора раза ниже, чем у напарника, но он не терял надежды.
Я смотрел на едва заметное вращение кофе в кружке. Двигалось оно не быстрее часовой стрелки. Пенки уже не было. Вкус был приторно-горьким. Я выплеснул кофе в раковину.
Я же много раз проигрывал в голове этот сценарий. Вот меня вызывает Мостовой и говорит то, что он говорил всем уволенным до меня. Он говорит: ты неплохой журналист, но нам нужно оптимизировать штат. Он говорит: было приятно с тобой работать. И смотрит наискосок на край стола.
Где-то внутри я желал этой болезненной определенности, возможности пожалеть себя или сказать, что меня не так-то просто сломать. Я мечтал о новых горизонтах, и вакансиях, и пьянящих первых днях на новом месте. В глубине души я был не против уйти и даже мечтал об этом.
Но Лушин… Этот выбор между мной и Лушиным оскорблял. Он приводил в бешенство.
Боря Лушин пришёл в редакцию позже меня. Ему было за сорок, но поначалу он казался слегка обрюзгшим ровесником. Он обладал искусством втягивать тебя в разговор кажущейся простотой манер, а потом становился хвастливым и высокомерным. Нудно и подолгу, с таинственной недосказанностью, он объяснял, как здорово перепланировал квартиру и как сам установил спутниковую тарелку, рассчитав правильный угол.
Он делал многозначительные паузы. Его мысль нужно было читать между строк. Лицо как бы спрашивало: «Ну, понял, да?», хотя ты ничего не понял и даже не знаешь, зачем тебе это понимать.
О пластиковых канализационных трубах в ванной он говорил со значимостью, будто речь шла о возведении Эйфелевой башни.
— Т-образное соединение и нахлёст, понимаешь, да? — хлопал он своими плотными пальцами крест на крест и ждал реакции. Убедившись, что ты не понимаешь даже элементарных вещей, Боря разжевывал и про Т-образные соединения, и про нахлёсты.
Поскольку Боря мог выпить много, но почти не пьянел, и тем более не становился легче Борин характер, его избегали на корпоративах и прочих мероприятиях. Там он обычно ходил развязанной походкой и подсаживался то к одним, то к другим, совершенно не замечая насмешек.
Впрочем, некоторые и впрямь считали его интересным и весьма способным. Боря умел себя подать, носил костюмы, держал двойной подбородок чуть вверх, и на совещаниях высказывал банальности с таким видом, что даже белая кость, Гриша Мостовой, слушал его внимательно.
