У нее возникали конфликты и с повивальной бабкой Рабией Гуль. Та не рекомендовала кормить новорожденную грудью в первые три дня, потому что из нее выходило якобы нечистое молоко. Джейн, в свою очередь, считала абсурдной идею, будто природа могла заставить женскую грудь вырабатывать нечто вредное для младенца, и не прислушивалась к советам старухи. Рабия также пребывала в убеждении, что ребенка не следует мыть сорок дней после рождения, однако Шанталь мыли каждый день, как поступали бы с любым младенцем на Западе. Затем Джейн однажды застала Рабию за попыткой запихнуть в рот Шанталь смесь масла с сахаром, причем делала она это с кончика своего сморщенного старушечьего пальца. Это уже рассердило Джейн до крайности. Но на следующий день Рабия отправилась принимать другие роды и прислала на помощь вместо себя одну из многих внучек, тринадцатилетнюю Фару. С ней все стало значительно проще. Фара не претендовала на особые познания в методах ухода за новорожденными и делала только то, о чем ее просили. Платить ей не требовалось. Она работала за пищу, которая в доме Джейн была значительно лучше, чем у родителей Фары, и за саму по себе привилегию научиться хотя бы чему-то, поскольку готовилась выйти замуж, что должно было произойти уже через год-другой. Джейн пришла в голову и еще одна мысль: Рабия могла готовить Фару к тому, чтобы в будущем тоже стать деревенской повитухой, а тогда девушке зачтется опыт помощи женщине с Запада в обращении с ребенком. К тому же эта женщина сама обладала навыками медсестры.
С уходом от них Рабии гораздо больше внимания Шанталь стал уделять Жан-Пьер. Он умел обращаться с девочкой нежно и уверенно, а к Джейн относился и покровительственно, и любовно. Именно он достаточно твердо настоял, чтобы Шанталь начали давать кипяченое козье молоко, когда она просыпалась посреди ночи. Из своего медицинского оборудования он сумел изготовить импровизированную бутылочку для кормления, а потому вставать к ней ночью мог сам. Конечно, Джейн неизменно просыпалась, стоило Шанталь заплакать, и она бодрствовала все время, пока Жан-Пьер кормил ее, но так она гораздо меньше утомлялась и постепенно избавилась от жуткого чувства полнейшей усталости, доводившего ее порой до отчаяния и депрессии.
И наконец, пусть даже Джейн по-прежнему слишком волновалась и ей не хватало уверенности в себе, она открыла, что все же наделена достаточным терпением, какого не знала за собой раньше. И хотя оно не заменяло глубоко укоренившихся материнских инстинктов, на проявление которых она одно время надеялась, ей все же удавалось теперь достойно справляться с возникавшими чуть ли не ежедневно мелкими кризисными ситуациями. Но даже сейчас, поняла она, ей было легко оставить Шанталь почти на час, не испытывая за нее никакой тревоги.
