— Да нет, — говорил он. — Я буду очень рад, если ты пойдешь со мной.
Она так и не пошла. Порт ее вовсе не интересовал, она знала, что вдвоем им бывает очень плохо, к каждому из них возвращались те же грустные воспоминания, все так и не сбывшиеся обещания…
— Ой, смотри, смотри!
Коломбо, Сингапур и острова… Он был тогда таким маленьким рядом с огромными скалами, огромным морем!
— Ты поедешь, дорогой мой, ты поедешь!
— Ну конечно, — повторял другой голос, — конечно…
Это был ветер.
В октябре в Монте—Карло шел дождь, и город выглядел таким же темным, как и море. Несколько дней Поль не мог выйти из дома и не видел девушку. В субботу он отправился к ней домой. Он долго не решался нажать на кнопку звонка, но когда она открыла ему, то не выглядела удивленной.
— Вот и вы наконец! Я ждала вас всю неделю. Уже стала думать, что вы никогда не придете.
Она усадила его в просторной, но скучной, обставленной как попало комнате, в которой царил бездушный беспорядок. Она стояла, пока он осматривался вокруг.
— У вас хорошо, — сказал он.
Она не сразу ответила, и от последовавшего молчания он почувствовал себя неловко. Не глядя на нее, он ощутил ее раздражение.
— Не лгите, — сказала она.
— Я не лгу. Мне правда нравится.
— Так всегда говорят в подобных случаях. Но можете не стараться.
Она пошла в угол комнаты и порылась в сундуке. Там тоже царил жуткий беспорядок. Она извлекла два бокала и бутылку. Потом подошла к нему.
— Что вы делали? — спросил он.
— В эти дни?
— Да.
Она наполнила бокал наполовину, протянула ему.
— Я работала.
Он не смотрел на нее. Он не хотел жалеть о том, что пришел, но она никак не шла ему навстречу.
— Мне нравится быть с вами, — сказал он.
— Не лгите.
— Почему же тогда я здесь?
— Вот именно, почему?
Он попытался улыбнуться, не отрывая взгляда от штор на окне. Почему она все время обороняется? Откуда это недоверие и подозрительность? Все могло бы быть так просто.
— Вам не нравится со мной? — сказал он.
Теперь она избегала его взгляда, опустила глаза, по лицу растекся румянец. «Она будет разыгрывать передо мной робкую, то и дело краснеющую машинистку», — подумал он. Но он знал, что она не играет. Она стояла перед ним, словно загипнотизированная бутылкой, которую держала в руках и машинально покачивала.
— Вы прекрасно знаете сами, — сказала она.
И внезапно ее голос перестал быть сухим, наполнился грустью и нежным спокойствием.
— Мне тоже нравится быть с вами, — повторил он.
