Расщепившись на дюжину призрачных теней, я скользнул прочь, рассекая пространство Бездны быстрее, чем это мог бы сделать луч света… но в этот же самый момент тело Джигхорта вспухло и стало расти во все стороны с взрывообразной скоростью — казалось, он стремился и был способен заполнить собой весь этот мир. Некоторые голоса отчаявшихся пленников смогли, как только они ощутили, что здесь, в бесконечном одиночестве Безды, есть кто-то еще; другие же завопили еще более истошно, ощутив, как их засасывает в бездонное чрево Джигхорта. Я мог бы совершить еще один прыжок и уйти еще дальше, но не было сомнений, что Джигхорт продолжит преследовать меня и там; кроме того, я пришел в этот мир не для того, чтобы играть с крабовидным божеством в догонялки. Сил нгайянира не хватало, чтобы обуздать эту тварь, это было уже ясно, но уходить ни с чем я не собирался.
Я превратил нгайянира в поток ядовитых теней; я больше не убегал от Джигхорта, а, наоборот, стремился к соприкосновению с ним. Он втянул меня внутрь своего исполинского тела, а затем, когда понял, что с этим телом начали происходить неприятные перемены, попытался повторить тот же трюк, который ранее выкинул с заклятьем Осколков Ночи: умертвить те части, в которые я проник, сжать их и обратить в ничто. Но теперь я смотрел на происходящее не глазами нгайянира, которые, хотя и видели много, все же имели имели свои ограничения, а воспринимал Джигхорта зрением Князя Тьмы, видел его природу и то, как истекающие от нее силы формируют на поверхности вещей образ несокрушимого, способного к беспрестанному росту, неуязвимого гиганта. Уничтожая при необходимости части своего тела, Джигхорт переводил полученную при этом энергию на другой уровень своего естества, в своеобразный скрытый от посторонних глаз мир, где преобразовывал ее и выводил — расширяясь и словно набирая массу из ниоткуда.
Другими словами, чем больше он убивал себя, тем больше он мог расширяться; но в этой замкнутой на себя системе все же имело одно уязвимое место, и я не замедлил им воспользоваться. Джигхорт уничтожил солидную часть себя, преобразовав в чистую энергию как кусок своего тела, так и проникший в эту часть теневой ветер, а затем эта энергия была втянута в его скрытый внутренний мир… и я — лишенный каких бы то ни было форм и структур, ставший беспримесной эссенцией отравы — проник в этот мир вместе с ней. Этот мир, игравший для Джигхорта одновременно роли как сердца, так и желудка, был подобен пустому шару, в центре которого пульсировало серовато-лиловое ядро, слегка вытянутое к условным «верху» и «низу».
