Именно совершенствование опорной системы произвело истинную революцию в тогдашнем зодчестве.
Создание высочайших крестовых сводов на стрельчатых ребрах, или нервюрах, принимающих на себя всю тяжесть перекрытия, увеличение числа нервюр, выходящих из каждого столба, образуемого пучком колонн, введение так называемых аркбутанов — полуарок, переносящих давление верхних стен среднего нефа на продолженные вверх могучие наружные столбы — контрфорсы боковых нефов — все это настолько обогатило опорную систему, что она приобрела самостоятельное значение.
Лишившись за ненадобностью своей романской толщи, безбоязненно прорезанная огромными окнами в ярких многоцветных витражах и исчезающая в кружеве резного камня, стена утратила свой определяющий характер в общей структуре здания. Так что все здание свелось к остову — в преодолении тяжести чудесно разросшемуся ввысь каркасу, ставшему основой всей готической архитектуры.
Одним из непосредственных результатов этой архитектурной революции было торжество вертикали над горизонталью. Высота в 18—20 метров была предельной для среднего нефа романского храма. В Парижском соборе, самом раннем в готической архитектуре, эта высота возросла до 32 метров, затем в Реймском — до 38 метров и, наконец, в Амьенском — до 42 метров.
В Париже, ставшем в позднее средневековье уже не только фактической столицей государства, но и общепризнанным центром его культурной жизни, насчитывалось в начале XIII века около ста цеховых организаций каменщиков и ваятелей.
Церковное строительство, которым прежде ведали монастыри, переходило к горожанам. Готический собор воздвигался по заказу и на средства городской общины. Вся постройка и украшение храма, на которые часто уходили десятилетия, являлись уже общегородским делом.
Назначение храма не ограничивалось всеобщим общением в молитве,— он служил и средоточием общественной жизни. В городском соборе совершались не только богослужения, в нем читались университетские лекции, разыгрывались театральные представления «мистерии» и подчас даже заседал парламент.
Переход строительной инициативы от монастырей к городам имел еще одно существенное последствие. Строительным делом завладели ремесленники-миряне, объединенные в профессиональные артели, часто не связанные с определенным городом и выезжавшие туда, где намечалась большая стройка. Это содействовало распространению новой, готической архитектуры.
Артели каменщиков имели особый, весьма отличный от прочих цеховых объединений, характер. Их члены считали себя братьями, овладевшими тайнами высочайшего искусства архитектуры, которые не надлежало открывать посторонним. Они собирались в крытых помещениях — ложах, так сначала назывались мастерские, а затем название перешло к артелям. Ложи подразделялись на мастеров, подмастерьев и учеников, подчинялись старшему мастеру и особому капитулу. Вступая в ложу, ученики приносили присягу в верности товариществу и соблюдении тайны. Члены артели пользовались символическим языком, ревниво оберегали от внешнего мира свои профессиональные знания и придерживались на своих собраниях, в частности при приеме новых членов, строго разработанного церемониала. Все это свидетельствует об исключительном значении, придаваемом средневековыми каменщиками своему искусству. Впоследствии эти принципы организации артелей заимствовало уже ничего общего не имеющее со строительством философско-политическое сообщество «вольных каменщиков» — франкмасонов.
