— А я о себе не думал.
Езда по горной трассе — не увеселительная прогулка. Может быть, из-за таких вот дорог и эмблемы у водителей несколько необычные — колеса с крыльями. На высоте, мол, приходится порой парить, а потому и выдержка должна быть такой же, как у пилотов.
Дорога петляет среди каменных отрогов. Слева нависают глыбы, отшлифованные неутомимыми в этих местах ветрами. Справа зияет пропасть, подернутая легкой дымкой облаков. Тут не каждому водителю по плечу управление машиной. И какой? В борта белой эмалью впечатано: «Огнеопасно!». Малейшая неточность — и пылающим факелом осветится угрюмая тишина ущелья.
За перевалом сразу же повеяло холодом. Сказывается высота, и мотор, которому тоже нужен кислород, на время будто выдыхается. Но Шефера это уже не особенно беспокоит. Геннадий предвкушает, как въедет он на своей могучей машине в знакомое сибирское село, как выбегут из изб мальчишки, восторженно на ходу обсуждая достоинства автомобиля. На одной из запыленных улиц колонну обязательно остановят женщины и начнут угощать водителей свежим молоком, приговаривая при этом что-то ласковое о своих сыновьях, проходящих армейскую службу.
Марш колонны продолжался. На одной из развилок Геннадий увидел своего брата Владимира. Только и успели они помахать друг другу руками: все, мол, в порядке. Останавливаться некогда: задание командира должно быть выполнено в срок.
Хорошо известен в Н-ской роте младший сержант Владимир Шастов. Этот широкоплечий высокий парень — отличник Советской Армии, прекрасно справляется с обязанностями фельдшера подразделения, в короткие сроки освоил профессии диктора и планшетиста до такого уровня, что командир порою назначает воина старшим смены на пункт управления. И Шастов всегда оправдывает доверие офицера.
Но мало кто в роте знает, что Владимир пишет стихи и что есть у него сокровенная тетрадь, в которой записаны вдохновенные строки о романтике службы на высокогорье.
Вот и недавно сидел Шастов в медпункте, выводя строки и зачеркивая их. Время было вечернее. За стеной чуть слышно перебирал гитарные струны младший сержант Владимир Горбан, ему тихо подпевал своим мягким тенором ефрейтор Степан Пантелеев. После к нему подключился рядовой Михаил Любезное. Зазвучала вторая гитара, мелодию подхватил и баян…
Кто знает, сколько бы Шастов еще просидел в этот вечер за трудным, но любимым занятием, если бы неожиданно не заполнил казарму звук сирены. Враз смолкла музыка за стеной. А еще через несколько мгновений и Шастов, и его товарищи, окунувшись в ночную темень, спешили на боевые посты.
