— Моя видеть не мескито, — молвил он. — В лесу ходить майя. Мескито — охотники, майя — воины. Ташкаль знать: моя быть пленником у майя и бежать. Майя иметь… отсюда дальше на запад свой последний царство Ковох, оно вокруг озера Петен-Ица.[22]
— Усилим бдительность, — кивнул Олег, — упрочим обороноспособность.
Краснокожий помялся.
— Моя думать… — проговорил он неуверенно.
— Говори, Ташкаль.
— Моя думать, майя объявить войну всем испанцам и… тебе, капитан.
— Мне? — удивился Сухов. — А при чём тут я?
— Моя не знать, капитан, только тот балам, которого ты убить на Тортуге, был из майя. Моя видеть его раньше.
— Вот оно что… Хм. И что плохого я сделал майя?
— Моя не знать…
Олег обшарил глазами чащу, задумчиво потирая небритую щёку.
— Что, — послышался писклявый голос, — воркуете?
Джеронимо Перон стоял в пяти шагах от Сухова и довольно ухмылялся.
— Удивляюсь я тебе, Драй, — хмыкнул он. — Не мог уже для своих утех бледнолицего выбрать? Вон хотя бы Мейсонье! Смазливый вьюнош. А ты — с туземцем!
Олег сделал знак Ташкалю: не вмешивайся.
— Ты что, квадратная задница, ревнуешь? — тонко улыбнулся Сухов.
Перон побагровел, а Олег отвлёкся — и слегка насторожился.
Нет, флибустьер его пугал не особо, но что-то странное происходило в самом лесу. Майя? Да нет…
Мимо, шарясь по траве, пробежали кошмарные сколопендры, за ними торопливо ковыляли пауки и ещё какая-то многоногая нечисть.
Пожар, что ли? Да какой мог быть пожар в лесу, сочившемся от влаги?
А вот и пекари прошмыгнул, и мохнатый кинкажу. Вывод мог быть только один.
Олег встретился взглядом с индейцем, и тот, собранный, хоть и побледневший, утвердительно кивнул. Видимо, пришёл к той же мысли.
— Пахнуть, — вымолвил краснокожий.
Сухов втянул в себя воздух — тот наполнился диковинным ароматом мускуса. Это был резкий запах испарений муравьиной кислоты.
Вскоре в затихшей сельве послышался тишайший, но отвратительный шум — словно ветер перебирал сухие листья.
Только Перон ничего не замечал — нетерпеливо поглаживая рукоять палаша, он наслаждался испугом убийцы брата.
Первым желанием Олега было бежать отсюда, отступить как можно скорее, но было и другое хотение — отомстить наглецу Джеронимо, наказать так, чтоб неповадно было даже смотреть в его сторону.
— Они близко! — выдохнул Ташкаль.
— Знаю, — процедил Сухов.
— Ну? — рявкнул Джеронимо и с презрением сплюнул в траву жёлтую струю табачной жвачки. — Струсил?
— Да как тебе сказать… — медленно заговорил Олег, шаря глазами по кустам гибискуса и бегонии. Вот они!
