Под утро пролился дождь, и лес запарил ещё пуще, словно кто в бане на каменку плеснул, — дышать стало нечем.
При этом вдыхать следовало носом, ибо раскрытые рты взмокших пиратов тотчас же забивались москитами.
Кровососов было — тучи, и Сухов быстро склонился к тому, что Москитовый берег назван именно в их честь.
Москиты были везде — они запутывались в волосах, заползали в нос и уши.
Шлепки разносились по сельве, сопровождаемые бранью. Шлёпнешь себя по шее — десяток кровавых трупиков на ладони.
А проклятые чёрные мушки буквальным образом грызли потные тела людей, тихо сатаневших от «близости к природе».
Если кто из пиратов и лелеял мысль о ходьбе, о прогулке по лесу, то он жестоко ошибся — нужно было пробиваться сквозь кусты папоротника, лианы и прочие ботанические прелести.
Сухов, как и все, ритмично работал абордажной саблей, как мачете, прорубаясь сквозь живой занавес из ветвей лиан и воздушных корней. Каждый удар распугивал мохнатых пауков, древесных лягушек и змей.
Прошло время, и стихла брань, даже шлепков по телесам было не слыхать — люди Олонэ тупо торили себе дорогу сквозь «зелёный ад».
За день таким манером удалось пройти не более четырёх миль. К вечеру все, в том числе самые сильные, чувствовали полное изнеможение. Не хотелось даже есть. Иные до того уработались, что держали истомлённые руки на коленях, не отмахиваясь от насекомых, лишь мотали по-коровьи головами.
Тут сидевший напротив Сухова Ташкаль оживился, показывая на дерево, росшее неподалёку:
— Это лукава, испанцы говорить — бамия. Моё племя мажется её соком от укусов мух. Я сейчас…
Индеец подхватил свой тесак и направился к бамии.
Высокий подлесок скрыл его ото всех, и только Драю видно было, как Ташкаль надрубил кору дерева и содрал полоску — засочился красноватый сок.
— Капитан!
Олег со вздохом поднялся и перетащил себя к такой далёкой бамии и неугомонному индейцу.
— Твоя мазаться!
Сухов набрал на пальцы клейкий сок и втёр в шею.
Липко, не слишком приятно, зато укусы взаправду перестали болеть. Даже желание зверски, до крови расчёсывать их пропало.
— Неплохо!
Намазав зельем руки и щиколотки, искусанное лицо, Олег ощутил маленькое облегчение.
— Очень даже неплохо! Спасибо тебе, Ташкаль. Спас!
Апач довольно осклабился и тут же построжел.
— Моя видеть плохих индейцев, — сказал он серьёзным тоном, — они крутиться рядом.
— Неуловимые мстители, — усмехнулся Сухов. Краснокожий покачал головой, поняв капитана по-своему.
