Не спрашивая уже, чья это одежда, Александр быстренько облачился в чистое. Присел, с вожделением поглядывая на мясо, дымившееся в корытце.
— Секундочку, — сказал Олег, доставая чашки-аяк, выточенные из корня берёзы. Выкатив заветный бочёночек из-под лавки, он вынул пробку и разлил по чашкам мутное содержимое.
— А это чего такое? — подозрительно спросил Пончик.
— Это архи, молочная водка. Пей, коньяков не держим…
Выпив, друзья хорошенько закусили. Бывший протоспафарий ел жадно, набивал рот горячим мясом и тут же студил его, часто дыша и деликатно прикрываясь жирными пальцами. Сухов привалился к тёплой стене. Пробормотал:
— Мах…
— Чего? — не понял Пончик.
— Так монголы мясо называют — «мах».
— А-а…
Выпив по второй, Шурик понурился.
— Мне Гелла приснилась… — сказал он и шмыгнул носом. — Угу…
— Не надо об этом.
— Да, ты прав… Господи… Знаешь, иногда мне кажется, что нас просто испытывают, словно готовят к чему-то необыкновенному и сверхъестественному…
— Ага. Организованный набор в архангелы.
— Нет, правда. Ну должен же быть хоть какой-то смысл в наших мучениях!
— Мучениях? Понч, когда это ты мучился? Извини, но я не верю в замученных протоспафариев!
— Да, я им был! Но теперь-то я кто? Да никто! Паршивый богол. Всю эту неделю я взбивал кумыс. Дали мне здоровенный бурдюк из коровьей шкуры, а в него такой дрын воткнут, взбивалка, и вот я ею туда-сюда… Угу… А с утра нас выгоняли кизяк собирать. Он уже мёрзлый был, но всё равно пачкался. И вонял…
Олег даже не улыбнулся.
— Это самое… Помнишь, как мы угодили в восемьсот пятьдесят восьмой нашей эры? — спросил он. — Кем мы тогда стали? Трэлями![97] И ничего ж, выжили, в люди вышли. Зашвырнуло нас в девятьсот двадцать первый — тоже ведь не сдались, вон в каких титулах ходили! Ну попали мы сюда, и что? Знать, судьба такая…
Олег посмотрел в прорезь маленького волокового окошка — солнце садилось. Открытый зев печки-каменки освещал предбанник красным накалом углей с перебегающими синими язычками.
— Давай выпьем!
Они выпили и доели мясо. Мах.
— Что будем делать, Олег? — серьёзно спросил Александр.
— А что тут сделаешь? — пожал плечами Сухов. — Знаешь, у меня такое ощущение, что я продолжаю работать на Ярослава Всеволодовича — ведь оба Орде служим, только он извне, а я изнутри.
— Да, Олег, ты не думай, я же всё понимаю! — с чувством сказал Пончик. — Ты пошёл в эти… в нукеры не по своей воле. Иначе бы тебя завернули в войлок и забили палками… Угу.
— Ошибаешься. Так казнят только ханов и прочих знатных особ, чью кровь нельзя проливать. Это почётная смерть. А мне бы просто сломали спину и бросили подыхать… Но ты ничего не понимаешь, Понч. Идти в нукеры к Бату-хану — это мой выбор.
