— Эй!
«Чёрный» спокойно развернулся.
— Бэрхэ-сэчен… — глухо проговорил Сухов. — Верно говорят: дерьмо не тонет!
Бэрхэ-сэчен оскалился в кривой усмешке.
— А, багатур… — сказал он небрежно. Не отводя глаз, добавил: — Не цапай меч. Не смерть несу твоему князю, а весть. Я — посол.
Неизвестно, чем бы закончилась эта встреча, но тут из Золотой палаты — тронного зала — выглянул Ярослав Всеволодович, одетый и трезвый.
— Это ко мне, воевода, — резко сказал великий князь.
— Княже, этот человек…
— Мне ведомо, кто он! Проследи, чтоб никто не мешал нам.
— Да, княже.
Бэрхэ-сэчен скрылся в палате, а Олег, не мешкая, прошёл в конец коридора и по маленькой, неприметной лестничке поднялся к низенькой двери, обитой железом. Осторожно отворив её, он вышел под потолок тронного зала, на один уровень с массивными деревянными стропилами, поддерживавшими тяжёлую каменную крышу. В четырёх саженях ниже стоял престол с роскошным золочёным креслом, а прямо из-под ног Олега уходила мощная средняя балка, протянувшаяся во всю длину Золотой палаты. Через каждую сажень её пересекали поперечины, опиравшиеся концами на боковые стены. Все балки и стропила покрывала искусная резьба.
Балансируя, Сухов продвинулся по центральной балке до того места, откуда свисало паникадило, похожее на тележное колесо, утыканное огарками восковых свечей — слава богу, потушенных.
Олег осторожно присел, замирая, и разглядел внизу двоих — русского князя и монгольского нойона.
— Говори, — сухо сказал Ярослав Всеволодович.
Бэрхэ-сэчен поклонился и торжественно провозгласил:
— Великим ханом Белой Орды[80] Бату, сыном Джучи и внуком Потрясателя Вселенной,[81] послан я к тебе, великий князь киевский!
Князь молча выслушал нойона, поднялся по ступенькам к трону и уселся. Так же, ни слова не говоря, он протянул руку в приглашающем жесте: присаживайся, дескать.
Бэрхэ-сэчен замешкался, собираясь устроиться прямо на толстом ковре, но передумал — сел на лавку из золочёного морёного дуба.
— Слушаю тебя, посол, — гулко прозвучал голос Ярослава Всеволодовича.
Посол помолчал, словно раздумывая, с чего ему начать, и заговорил с чувством:
— Две зимы назад на далёкой реке Онон собрался совет-курултай, на котором монгольские ханы приняли решение идти в большой поход на запад — на булгар, на Русь, на Европу — «до последнего моря». Сами Чингизиды, прямые потомки Священного Воителя, выразили своё желание воевать, в бой идти за славой и добычей, во исполнение завета Потрясателя Вселенной…
