— Нос застрял, оторваться не можем, — доложил механик командиру.
Грачев это знал не хуже других, но в нем еще теплилась надежда, что удастся как-нибудь порвать трос и освободить корабль из плена. Он запросил у штурмана, сколько под килем воды.
— Глубина 40 метров.
Не успел Грачев что-либо предпринять, как из рубки поступил доклад от акустика: слышен шум приближающихся кораблей. И вот снова взрывы глубинных бомб бросают лодку как игрушечную. В кормовом отсеке появилась пробоина, хлынула вода.
— Кажется, попались, — тихо сказал штурман. Видно, об этом думал и Грачев, только никто не знал, что творится в его душе. Еще взрыв, он тряхнул лодку так, что Грачева отбросило на приборы, а в центральном посту погас свет. Легкий толчок.
— Упали на грунт, — чертыхнулся боцман.
…Третьи сутки лодка неподвижно лежала на глубине. Углекислота туманила сознание. Вчера двое моряков вышли наверх через торпедные аппараты. Может быть, их заметят наши корабли или самолеты. Где они теперь? «Не дошли, видно, до верха», — думал Грачев. Но сказать это вслух боялся.
К Грачеву подошел механик — высокий и сутулый. Глаза голубые-голубые. За эти глаза механика на лодке прозвали «Василисой Прекрасной». Бывало, войдет он в кают-компанию, а кто-нибудь с улыбкой спросит: «Василиса Прекрасная, может, сыграешь на баяне?» «Василиса» отшутится, возьмет в руки баян, и польется песня о родных краях, о морях и походах, о девушках, которые ждут не дождутся своих подводников. Неужели эти глаза не увидят больше ни неба ни моря?
— Возьмем воздух из торпед, — доложил механик. — Выпустим топливо, питьевую воду, чтобы облегчить лодку.
— Надо попытаться, — согласился Грачев.
Механик ушел, а он гадал, кого еще послать. Савчука? Сильный пловец. Но доберется ли? Глубина все-таки… Видно, те двое захлебнулись. Грачев не мог ответить на все эти вопросы, но понимал: надо действовать. Море… Оно было его жизнью. А сейчас он задыхался в его смертельных тисках. Море давит, нет надежды на спасение. Впервые за службу Грачев подумал, что здесь, на глубине, кончится его жизнь и Любаша останется одна. С ребенком. Вдруг возникла мысль написать ей. Савчук потом перешлет. Все равно его надо посылать. Грачев оторвал кусок карты…
— Товарищ командир, я готов! — доложил лейтенант.
— Осторожнее… Вся надежда только на вас, — Грачев подошел к нему ближе. — Счастливо, Женя… А вот эту записочку спрячь подальше. Моей жене…
Савчук пролез в торпедный аппарат.
