— Не люблю море, горластое оно и страшное…
Грачев перебил его:
— Давайте рассчитаемся, — и подал парню деньги.
«Волга» развернулась на шоссе, фыркнула и помчалась обратно. Петр подхватил чемодан и пошел по асфальтированной дороге. На автобусной остановке стояла девушка в зеленом осеннем пальто и белой шапочке. Петр поздоровался.
— Скажите, морячка, это и есть штаб? — Грачев кивнул в сторону красного здания.
Девушка улыбнулась:
— Военная тайна!
Петр поставил у ног чемодан.
— И как вас зовут — тоже военная тайна?
Она просто сказала:
— Ира. Серебрякова. А вас? — На ее нежном с темными крапинками лице застыло любопытство.
Грачев растерянно уставился на нее. Серебрякова… Не дочь ли того самого Серебрякова, который командует эсминцем и к которому спешил сейчас Петр? Он пристально посмотрел на девушку. Она была миловидна, в живых глазах сияли искорки, словно только сейчас ей рассказали забавную историю и она все еще смеялась. Глаза у нее серые, с оттенком голубизны, над которыми чернели дужками брови. Она, видно, смутилась от его взгляда, потому что опустила голову и вновь повторила свой вопрос.
— Так как же вас зовут?
Грачев назвал свое имя и тут же спросил, не ее ли отец плавает на корабле, и, услышав в ответ: «Вы угадали, он командует „Бодрым“, — в душе обрадовался.
— Я знаю Василия Максимовича, только заочно, — сказал Петр. Ему хотелось поговорить с девушкой, но тут, как на грех, подкатил автобус. Уже в дверях Ира бросила ему с улыбкой:
— Фуражку поправьте!..
Петр взялся за околыш фуражки — она была сдвинута набок. Автобус зарычал, набрал скорость и скрылся за домами. Грачев подхватил чемодан и зашагал дальше.
Петр спешил к причалу. Он старался угадать, как поведет себя командир корабля Серебряков. Ему и невдомек, кто к нему приехал, — ведь прошло столько лет!..
От залива несло смолой, водорослями. С кораблей доносились команды и сигналы. Бухта в лучах полярного солнца серебрилась притихшая, неподвижная. Ракетоносцы покачивались у причала. Солнечные блики скользили по их бортам.
„Так вот ты где начинаешься, море! Ну, а как жить с тобой будем, море? Ворчишь?..“
Море плескалось у ног Грачева. Оно дышало мерно и широко. Петр усмехнулся. Кто сказал, что море лютое, что оно может сломить волю и характер человека? Кто сказал, что в шторм ты бессилен перед разбушевавшейся стихией, что корабль твой бросает, как пустую бочку, и ты уже думаешь о том, как бы скорее пристать к берегу? Кто, наконец, сказал, что море — угрюмо и нелюдимо? Нет, море живет. Петр это знал, знал он и о том, что придется отстоять, не смыкая глаз, много нелегких вахт. Он уже видел себя на палубе корабля, в радиорубке, где все подчинено ему, где люди действуют, как автоматы, где не раз услышит: „Товарищ лейтенант, ваше приказание выполнено!“ Ваше, это значит его, Грачева, приказание.
