— Вы хотите сказать?
Йатаб не слушал вопросов. Он и обращался-то только к грибам.
— Грибница заменит нервную систему. Да и сам мозг. Человек погрузится в пучину непрерывного блаженства. Это сейчас мы испытываем то страх, то боль, то холод, то — куда как редко — радость. Но будущий симбиот заживёт среди оттенков счастья. От малого счастья, до беспредельного.
— А смерть? А свет?
— Что? А, это… Ша придумал. Эти ваши человеческие штучки меня больше не волнуют. Грибы пребывают в свете постоянно. Поэтому они не нуждаются в смерти.
— Профессор, спрошу без обиняков: вас не интересуют последние дни Пии?
— Кого?
— Пиа Антонини. Ваша ученица. Умерла. Безвозвратно.
— Да что вы говорите? Как интересно. Моя ученица? У меня не было такой ученицы. Учеником я могу назвать только доцента Ша. Но и его с натяжкой. Мы совершенно рассорились дюжину лет назад из-за его неверия в микологическую ось эволюции. Так-таки и умерла? Хм… Не фунгифицировалась?
— Что?
— Ну, не перешла в грибовидную форму, нет? Значит, Ша неисправим. Когда мы воцаримся, я обращу его в мухомор.
Задолго до конца экскурсии по подвалам Пий диагностировал у хозяина глубокую шизофрению, явно недобровольную, но и не требующую пока принудительного лечения.
* * *
— Ты должна инициировать расследование, — сказал Пий Пруденции, когда она вернулась с очередного вызова. Летальные случаи не повторялись, но работы всё же оставалось невпроворот.
— Никто не знает, как это делать! Нет же такой статьи: «убийство». Это невозможно. До сих пор было.
— Так я тебе объясню. В кодексе имеется статья «нарушение врачебной этики», так что всё можно провести в пределах медицинской структуры. Тогда ты и будешь возглавлять расследование. Нужно взять пробы всех ДНК. Для проформы. Но мне, мне нужно, чтобы ты как следователь вызвала на допрос одного-единственного человека.
— Йатаба.
— Нет. Нам нужен доцент доктор Ша. Любовничек. Его веществ в комнате Пии должно быть предостаточно.
Через день Пруденция связалась с Пием и сообщила, что Ша согласился на неофициальный допрос. В три утра, в кабачке «Симплиций», где особенно хорош свежий картофельный морс, у всех на виду. Он боится. Любой химико-автоматический суд в считанные секунды определит его виновность.
— И что ему грозит, как ты думаешь?
— Дисквалификация. Ссылка на пятьдесят лет.
— Звучит жутковато. Но я бы лучше сделал с ним то, что он с моей правнучкой.
— Вдруг он этого хочет?
— Ты права. А вдруг он захочет спокойно в годы ссылки совершенствовать своё смертоносное изобретение.
