— Ну ты и сравнил! У медуз ни костей, ни глаз, ни мозга. Ни, тем более, ног.
— Похожи, похожи. Тоже скользкие, как желе, и с щупальцами.
Как хорошо было бы оказаться в отделе тестирования уже сейчас! Эти трое мне уже порядком надоели. Не могу больше выслушивать их нелепые домыслы. Комбинат — это Комбинат, и всё тут. Для них ведь созданы все условия: столовая, душевые, раздевалки… А они? Чем они отплачивают руководству за столь заботливое отношение? Честным, достойным трудом? Как бы не так. Лежат, сплетничают, жалуются на какую-то ерунду. Понюхали её, видите ли. Вот ведь люди! Всегда чем-то недовольны.
Засыпаю под их свистящее шушуканье. Мне снится что-то, чего не существует. Какая-то другая жизнь. Большой, сверкающий город на берегу бухты. Заливы, острова и пляжи. Странное здание из белых скорлупок отражается в тёмно-зелёной воде. И люди. Люди везде: сидят под деревьями, на скамейках и на траве, спускаются и поднимаются по лестницам, прогуливаются поодиночке и парочками. С фотоаппаратами, сумками, рюкзаками. Некоторые толкают впереди себя коляски, некоторые бегут. Куда?
Иду по бетонной набережной. Вижу громоздкие мусорные баки, забитые цветными пакетами, скомканными бумажками, стаканчиками для кофе, пустыми обёртками и упаковками. Вижу низкие отвесные скалы, похожие на подгорелые зефирки. Всюду слышен смех.
Она стоит у развесистого кряжистого дерева. Ветки, усыпанные лиловыми цветами, простираются в облачном небе. Она видит меня и скромно улыбается. Улыбка у неё что надо. Откуда я её знаю?
— Я ждала тебя.
До чего у неё звонкий голос.
— Ты меня любишь?
Молчу. Слова ни к чему. Надо бы до неё дотронуться, взять за руку и влиться в толпу, вяло текущую по набережной. Надо разглядывать её белое, вытянутое лицо: полураскрытые пухлые губы, коротенький нос, глаза, синие и прозрачные, как сумерки. Смотреть на неё внимательно-внимательно. Так, чтобы больше никогда не забывать.
— Останься со мной.
Она смеётся. Смех поднимается всё выше и выше. Становится резким и противным, бесцеремонно лезет в уши…
Вскакиваю с постели. Беспрерывный рёв утренней сирены заполняет общую спальню. Вялые, заспанные заготовщики напяливают рабочие комбинезоны. Начинается новый день.
Застёгиваю молнию, надеваю ботинки. Иду со всеми завтракать.
Город, набережная. Порой мне снятся совсем уж невероятные вещи. Нет никаких городов, нет и не было никогда.
* * *
Говорят, кроме Комбината, ничего нет.
День сменяется другим. Время тянется, как резина. Десять дней, двадцать, четырнадцать. Что больше — двадцать или четырнадцать? Естественно, четырнадцать. Это где-то между тридцатью и пятидесятью.
