— Не нашли? — тихо спросил возница, поднимаясь из-за стола.
— Нет, — ответила Гудрун.
Виктор мысленно поблагодарил женщину за то, что она не стала рассказывать о причинах постигшей их неудачи. Кровь текла из раны на затылке. Рассечение было глубоким.
— Кто-нибудь может зашить мне рану? — спросил Виктор.
— Само заживёт, — сурово ответила Гудрун.
Юноша не стал спорить. Ему было дурно и стыдно. Мышцы ныли усталостью, в голове гудело, после чесночной настойки начиналась изжога. Ничего у него не вышло. Он всё испортил. Не смог вылечить жену плотника, не смог спасти девочку. Скоро проснётся Йохан, и надо будет как-то смотреть ему в глаза. Паршиво. Виктору хотелось плакать. Он полез в карман за леденцом, но конфеты кончились. Тут где-то стояла полная миска. Юноша подошёл к столу и увидел, что посудина пуста.
— Странно, — пробормотал он. — Здесь было много леденцов.
— Я не брал ничего, — поспешно сообщил возница.
— Что ты сказал? — заинтересовалась Гудрун.
— Эта миска была полна леденцов, а теперь они исчезли куда-то, — пожал плечами Виктор.
Гудрун присела за стол и некоторое время рассматривала посудину. Потом она резко поднялась и сказала юноше:
— Ну-ка, пойдём со мной!
— Куда? Опять в лес? Я ботинок не оттёр до конца! И у меня рана!
— Пойдем быстрее! И свечей возьми побольше!
Виктор поплёлся к выходу. Ему хотелось бы понять, что тут вообще происходит.
* * *
— Долго ещё идти? — вздыхал Виктор.
Силы его были на исходе, живот подводило от голода.
— Не очень. До ближних скал. Там старая шахта.
— Какая ещё шахта? Зачем нам туда?
Гудрун отвечала, не сбавляя шага:
— Лет тридцать назад жила в деревне полоумная Хельга. С головой у неё с детства было неладно. Дурой уродилась. Ходила всё, улыбалась да леденцы сосала. И вот забрюхатела она. Люди, как узнали, удивлялись — кто ж на такую позарился? Хельга не говорила, кто отец. А когда подошло время рожать, она пропала. Искали её, искали и нашли в старой шахте. Забралась полоумная в дальний закуток и родила там мальчика, как кошка, на тряпье. Да по дурости своей одними леденцами его кормила. Когда нашли ее, ребёнок уже помер. Насилу отняли у неё тельце, чтобы схоронить. После того лишь неделю Хельга прожила. Вопила всё: где, мол, ребёнок мой? Билась, на стены кидалась, да так и померла. Тогда ещё старые люди говорили, что надо бы её с младенцем в одном гробу схоронить, да малыша откапывать никто не захотел. Я как услышала про леденцы, так и подумала, не Хельга ли неупокоившаяся детей таскает, своего ищет? А раз так, то детишек надо в старой шахте поискать.
