Под нажимом КПИ в 1960 г. были приняты, наконец, долго обсуждавшиеся в СНП аграрные законы. Закон о разделе урожая предусматривал уровень арендной платы издольщиков в 1/2 урожая на орошаемых и 1/3 на неорошаемых землях, а Основным аграрным законом были установлены максимальные пределы частной земельной собственности — от 5 до 20 га. Излишки подлежали выкупу государством и передаче бедноте в рассрочку на 15—20 лет наряду с пустующими землями и владениями абсентеистов. Предполагалось, что всего будет перераспределено более 1 млн га. Однако даже если закон об излишках был бы реализован в полной мере, не более 1—2 млн крестьянских семейств увеличили бы свои наделы (из 8,8 млн нуждавшихся в этом), так что земельный голод сохранялся бы.
Эти законы фактически направляли развитие сельского хозяйства по капиталистическому пути. Однако даже в этом случае их последовательное осуществление в определенной степени подорвало бы помещичье землевладение, полуфеодальную издольщину и ростовщические операции на селе, что способствовало бы развитию национально–демократической революции. Как непременное условие получения земли предусматривалось вступление крестьян в производственные кооперативы. Земля там не обобществлялась, но доходы должны были распределяться в большей степени по труду и в меньшей — по земельному паю. Но сельские эксплуататоры, действуя заодно с кабирами, армией и полицией, прибегли к упорному саботажу реформ. Регистрация земельных излишков прекратилась. Нормы раздела урожая произвольно нарушались эксплуататорами. Искусственно затягивалось и в конце концов было сорвано издание инструкций к осуществлению принятых законов. Несмотря на многократные призывы Сукарно и руководства КПИ, к середине 1962 г. удалось создать комиссии по проведению реформы лишь в 66% уездов и вместо 400 тыс. га зарегистрировать для перераспределения лишь 223 тыс. Реально к концу 1964 г. было перераспределено всего–навсего 42 тыс. га. Реформа буксовала. И это вполне объяснимо: заниженные официальные пределы землевладения (5—20 га) ущемляли интересы не только помещиков, но также новых помещиков, кабиров и значительной части сельской буржуазии.
Еще в июле 1960 г. в Индонезии были запрещены забастовки. С 1963 г., согласно правительственным постановлениям, участие в них каралось тюремным заключением сроком до года. Демонстрации допускались лишь в тех случаях, когда они санкционировались властями. Пролетариат лишался такого своего оружия, как массовые средства борьбы. Руководство КПИ уже не решалось отстаивать эти средства. Второй (декабрьский, 1960 г.) пленум ЦК КПИ принял решение — «подчинить классовые интересы национальным». Вскоре руководители партии провозгласили лозунг «индонезиации марксизма–ленинизма». Отныне был взят курс на крестьянство как«основную революционную силу», на «интеграцию» с ним. Манипол (политический манифест Сукарно) был провозглашен «второй программой КПИ», а Сукарно стали именовать «марксистом–ленинцем». Довод относительно подчинения классовых интересов национальным, усилия по «маниполизации» общей программы партии являлись отражением того, какое огромное влияние внутри партии получила мелкобуржуазная идеология, отмечала одна из фракций КПИ в 1967 г.
