Дальнейшее кандидат-аспирант запомнил плохо, урывками. Много раз он терял сознание — вероятно, от шока и ужаса беспомощности. Связность мысли утратилась, и Серж воспринимал то, что с ним происходит, с отстранением, как наблюдатель. Сначала его долго проталкивали через какие-то гибкие тёмные трубы, затем он оказался в слабо освещённом люминесценцией пространстве, и ему почудилось, что все стенки вокруг покрыты огромными глазными яблоками на тонких улиточных стебельках. Он пытался разговаривать с ними, но получалась какая-то околесица.
Позднее Серж очнулся внутри мешка, который можно было бы принять за индивидуальную жилую сферу, если бы не сумрак и не хлюпающая под ногами вода. В первый момент он не решился попробовать её, но жажда давала себя знать: раскрыв фиксаторы и задержав дыхание, Серж снял шлем и зачерпнул воду перчаткой скафандра. Вода показалось свежей и даже прохладной. «Гамера заботится обо мне», — подумал кандидат-аспирант, но и эта мысль ускользнула. Иногда он снова начинать петь «Ла-ла-ла», иногда разговаривал с самозверем, рассказывая о Земле, о своей учёбе, о своей ловкости во время игр «Лунная куколка», о варп-кораблях и «Сагане-орбитальном». Никто не отвечал, поэтому Серж быстро сбивался. В плотном воздухе плавали тонкие белёсые нити и полупрозрачные пузырьки. Потом начались болезненные судороги, и Серж решил, что умирает от кислородного отравления. На этот раз он не испытывал страха, его сменило тупое равнодушие.
Потом кандидат-аспирант снова потерял сознание и пришёл в себя, видимо, через много часов, потому что обнаружил, что раздет донага, скафандр куда-то пропал, а левую руку обтягивают ленты растительного происхождения. Болело всё тело, но никаких симптомов отравления Серж не чувствовал. Прямо перед ним сидела тварь, похожая на большую модель Coccinellidae — божьей коровки. Её надкрылья, если можно назвать их надкрыльями, светились равномерным белым светом, образуя нечто вроде круглого экрана. Сходство усилилось, когда по «экрану» побежали чёрные точки и чёрточки. Они сложились в фигуру, в которой Серж без груда узнал упрощённую схему «Сагана-орбитального». Раздалась человеческая речь, кандидата-аспиранта затрясло, но он быстро понял, что слышит собственную песенку: «Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-лай». Ленты на руке сделались жёсткими, натянулись, подводя пальцы Сержа к схеме базы, изображённой на «экране». Песенка повторилась.
— Чего ты от меня хочешь? — спросил кандидат-аспирант и удивился тому, каким слабым и ломким стал его голос. — Я не понимаю.
