Ох уж эта Натали! Она оглядела его каюту, так же, как и в прошлый раз, оценивая и взвешивая. Да что она знает о его долгих вечерах? Ночных бдениях? О навигационных картах, купленных с таким трудом. Об утомительных днях, проведенных в библиотеках, книгах, выписанных аж из Экса, блокнотах со скучными данными о ветрах, приливах, атмосферных осадках, температуре, морских течениях, побережьях, рыбе. О недавно открытых звездах в южном небе. О неделях мучительных размышлений о маршруте, возможных остановках, вероятных отклонениях. На все это ушел целый год, но Раймонд еще не был готов. Натали и в голову не приходит, что тысячи мелочей понадобится изучить и проверить, пока он не почувствует, что вооружился настолько хорошо, насколько это возможно против неведомого. Остальное — вопрос мужества, характера, стойкости.
Все, о чем Натали думает, — что он станет делать, когда окажется на месте. Но для начала нужно туда попасть.
Раймонд хотел нарушить долгое, гнетущее молчание, но что толку говорить Натали, что они сидят в разных лодках? Он благодарен ей, ценит ее… Черт возьми, он ее любит, и она видит и понимает это. Но она хочет понять еще больше, а он не желает быть понятым. Он жаждет быть любимым. Ох уж эти женщины! Ну почему они не могут не лезть в душу?
То, что творилось сейчас с Раймондом, понял бы только другой моряк. Причем из тех, кто ходит под парусом. Раймонд — моряк. Он с мукой постигал все, что должен знать и понимать мореход, и считал себя хорошим штурманом. Работа с книгами, течения и звезды, технические знания… Рассудительность, самообладание и способность к предвидению. Всего этого у него не отнимешь. Тут Раймонд был спокоен, уверен в себе. Но хороший ли он моряк?
Сумеет ли Раймонд выдержать (а он знал, что придется!) снежную бурю, бешеный напор ветра, нулевую видимость? Если да, то сможет ли пойти дальше — работать с парусом, когда примерзнут мелкие крючки-крепления. Допустим. Но что он станет делать, если — это был снова и снова повторяющийся кошмар — блок заклинит на верхушке мачты, когда парус поднят? Раймонд словно воочию видел перед собой коренной блок гарделя. Лезть на мачту было для него кошмаром даже в спокойную погоду…
Раймонд позаботился обо всем, что только могло прийти ему в голову: мачта была прочной, такелаж в порядке, блоки — большие, мощные, с достаточно гладким ходом. Скручивающее напряжение гафеля на мачте, которое погубило так много судов, на «Оливии» сведено к минимуму. Но кто знает, что приберегла для него Южная Атлантика?
