— Именно это вы и собираетесь сделать? — Натали с удовлетворением отметила, что произнесла это совершенно естественным тоном.
— Да… Вам знакомы английские деньги? Такие здоровенные тяжелые медяки?
— Да. Пенни.
— А вы не замечали, что иногда они бывают очень старыми — почерневшими, стертыми, обкатанными, как будто долго пролежали под водой, но грязными. Изображение почти изгладилось, стало размытым, не голова, а скорее тень. Отвратительно! Иногда я чувствую себя таким же. Но в Южной Америке все проступает отчетливо. Ничто не стирается и не затаптывается, пока не обратится в призрак.
Нет, это не совсем в стиле Виктора Гюго.
Теперь, когда Раймонда вызвали на откровенность, слова давались ему легче.
— Вы, наверное, скажете: а почему бы просто не сесть на самолет?
— Нет, по-моему, я понимаю. Мы, европейцы, слишком засиделись на месте. И не видеть никого и ничего, кроме моря, неделями, а то и месяцами — это как раз то, что нужно.
— Я много думаю о первых испанских мореплавателях. Они огибали мыс Горн, чтобы достигнуть Тихого океана, даже не зная, что там, по другую сторону. Подумайте, они подплывали к самому Калифорнийскому заливу, а это ужасное место. Море Кортеса.
— Испанцы верили в Бога, и святых, и отцов иезуитов.
— Ну что ж, — без всякого выражения заметил Раймонд, — мне понятен ход их мыслей. Там, на юге, у мыса Горн, очень холодно. Там лед и всегда туман. Все вокруг окутано этим туманом. Голоса. Привидения.
К Натали вернулся привычный парижский скептицизм.
— Ну да, голоса. Наверное, морских птиц.
Он вдруг рассердился, и эта злость напугала ее.
— Да не будьте же такой глупой, черт возьми! Когда вы в тепле, сытно пообедали и лежите в уютной постели, конечно, никаких привидений нет. Но когда вы одна, сильный ветер дует десять дней без остановки и не понять, куда вас занесло, потому что небо затянуто тучами и невозможно сориентироваться, — совсем другое дело. Вы поспали три раза по полчаса за двое суток, одежда вымокла, а ваша основная пища — холодная солонина из консервной банки. Потом вы входите в туман… Я пытаюсь объяснить, что некоторые вещи перемалывают вам кости и выжимают все соки.
Он вдруг умолк.
— Продолжайте, — попросила Натали.
— Понимаете, сначала неделями дует пассат. Теплый, приятный и спокойный. Одиночество — в удовольствие, а не в тягость. Вы ловите рыбу, штопаете носки и распеваете песни. Совсем как в книге для мальчишек: «До чего же здорово, здорово быть пиратским королем!» Потом, постепенно, вы уходите из полосы ветра. Наступают тишина и штиль, и вы замечаете иней на палубе по утрам. И вот однажды появляется снег — очень мелкий, твердый, рассыпчатый снег. Ну а дальше вы начинаете жалеть, что появились на свет. Вам хочется, чтобы рядом неотлучно находилось несколько святых.
