Я протянул руку и потрогал застывшие капли на концах обрыва.
— И что это значит? — испуганно спросила Катя.
Мы с Фимой, осененные единой догадкой, разом повернули головы к осиротевшему шурупу над креслом Первушина. И увидели два торчащих из обоев проводка — тонких, светлых, почти незаметных на бежевом фоне. Концы обоих проводов цеплялись за шуруп. Фима встал в кресло и ощупью двинулся по стене, прослеживая путь проводов под обоями. Один, как я и ожидал, заканчивался у розетки. Другой доходил до настенной вазочки, из которой торчали три стебля, увенчанные султанами рогоза. Вазочка-барельеф, плоская с одной стороны и выпуклая с другой, выглядела как керамическая, а на самом деле была пластмассовой.
Фима спрыгнул с кресла и попытался снять вазочку со стены. С первой попытки у него ничего не вышло, а потом она отделилась, потащив за собой опять-таки два проводка, вспоровших обои. Один — к шурупу, на котором висела икона, второй — к розетке, но с противоположной стороны. Кроме двух отверстий, в которые были вставлены провода, Фима обнаружил третье — в заостренном кончике на самом дне вазочки. Увидев третью дырку, он нагнулся, поискал что-то глазами, нашел лужицу воды, макнул в нее палец, понюхал, а потом, к ужасу Ксюши, лизнул.
— Фима!!! — взвилась Ксюша.
— И что это? — полюбопытствовала заинтригованная Анна Елисеевна.
— Так вы объясните мне, что все это значит? — рассердилась Катя.
— Соленая? — спросил я.
Фима кивнул мне, похлопал жену по плечу, сказал, успокаивая ее и одновременно отвечая Анне Елисеевне, что это просто раствор соли, и повернулся к Кате.
— Это значит, что икона упала на Николая не случайно. Это было продуманное, тщательно подготовленное покушение на его жизнь. — И замолчал, взяв эффектную паузу — наверное, впервые в жизни.
Анна Елисеевна театральный прием не оценила.
— Голубчик, не томите, — сказала она, поморщившись. — Если вы правы, то это преступление, в котором обвинят кого-то из нас. Тут, знаете ли, не до игрушек. Так каким образом злодею удалось обрушить икону Первушину на голову?
Сконфуженный Фима пустился в пространные объяснения. Любой сведущий человек на его месте обошелся бы несколькими фразами: злоумышленник заменил стальной держатель иконы на легкоплавкий нейлоновый шнур и соорудил разомкнутую электрическую цепь, включив в нее шуруп, на который повесил икону. Замкнуть цепь можно было, налив в вазочку соленой воды. При замыкании через цепь пошел ток; шуруп, изготовленный, по-видимому, из сплава с высоким удельным сопротивлением, раскалился, шнур расплавился, и икона свалилась Первушину на голову.
