— День не назову, но умельца помню хорошо. Мы как раз ужинали, когда он пришёл. Раздался звонок, Ник пошёл открыть дверь. Мы прислушались. Парень по-русски говорил очень плохо, только имя Фаршада и можно было разобрать. Ник не стал с ним объясняться, провёл гостя в столовую. Фаршад, скотина, даже не привстал. Сказал парню пару фраз по-арабски, ключи от люкса швырнул, и как ни в чём бывало продолжал лопать. Так и просидел с нами, пока умелец дрелью жужжал. Только потом, когда парень выглянул и поманил его, изволил выйти.
— А кто-нибудь из ваших к Фаршаду в тот вечер заходил? Пока у него был мастер?
— Нет. Мы после ужина кино смотрели. «Одинокого рейнджера». Весь вечер, как загипнотизированные, в экран пялились.
— Так… — Минуту-другую я барабанила пальцами по столу, выстукивая увертюру из «Шерлока Холмса». Потом встала. — Мне нужна информация. Пошли на факультет.
— Кать, ты чего? Какая информация? Кто нас пустит на факультет в десятом часу?
Я бросила взгляд на часы.
— Действительно… Придётся идти на поклон к Захарову, клянчить его ноут со встроенным модемом.
* * *
Увидев имя Елены Петровны Зуйковой в списке авторов сборника статей, выпущенного кафедрой арабской филологии филологического отделения ИСАА в 1993 году, Ирка ахнула:
— Неужели она?..
— Ты имеешь в виду — отравила племянницу? Нет, думаю, её вина существенно скромнее. Она знала, что Фаршад подозревает Снежану в краже денег. Знала с самого начала. Он ведь не утруждал себя соблюдением правил хорошего тона, верно? Значит, вполне мог трепаться по телефону с кем-нибудь из соотечественников в её присутствии. Чего стесняться тётку, которая тебя обслуживает? А тётка ничем не выдала своей осведомлённости. Не поговорила с племянницей, не кинулась искать в её вещах деньги, не воспрепятствовала тому, чтобы Снежана продолжала убирать «люкс». Немного странное поведение для любящей тётушки и щепетильной хозяйки, которая дорожит репутацией своего заведения, да? А отгадка проста: тётушка одобряла план Фаршада. Очень ей хотелось выдать племянницу за богатого араба. И с нефтяным князьком породниться, и сиротку сбагрить, при виде которой у душки-Ника слюнки текут. А девушка, как назло, на араба не смотрит, намёков не понимает. Но, если поймать её на воровстве с поличным, припугнуть тюрьмой, наверняка станет сговорчивее.
— Кать, да с чего ты взяла, что всё было так? Что Елена Петровна знала о краже и планах Фаршада?
— А тебе самой не показались нелепыми её объяснения? Это нормально — найти в чулках покойной племянницы заначку и тут же заподозрить её в воровстве? При том, что никто о краже не заикался? Почему не предположить, что девочка всю жизнь копила деньги и привезла их ещё из Вологды? Выиграла в лотерею? Заняла у кого-нибудь? Нашла кошелёк на улице? Но мало того, что твоей хозяйке не пришёл в голову ни один из этих невинных вариантов, так она ещё и с находкой своей обошлась до невозможности оригинально. Представь: ты находишь у кого-то из своих близких деньги, уверяешь себя, будто они украдены, прикидываешь, кого бы могли обворовать. Неужели ты подбросишь их предполагаемой жертве, даже не попытавшись узнать, имела ли место кража?
