Мила кивнула. Что тут скажешь?.. В мгновение ока она оказалась за порогом, дверь за ней захлопнулась.
Надо бы обсудить ситуацию с Гораном Гавилой: наверняка он не в курсе ее внезапного отъезда, но он уже уехал домой. Несколько часов назад она слышала, как он давал по телефону указания насчет ужина. Судя по его тону, он разговаривал с ребенком лет восьми-девяти. Они собирались заказать пиццу.
Мила поняла, что у Горана есть сын. Может, есть и женщина, которая разделит приятный вечер с отцом и сыном. Она почему-то почувствовала зависть к этой женщине.
На выходе она сдала жетон и получила конверт с билетом на поезд. На сей раз никто не станет провожать ее на вокзал. Надо будет вызвать такси, в надежде, что ее начальство оплатит расходы, и заехать в мотель за вещами.
Оказавшись на улице, она сказала себе, что спешить некуда. Огляделась, вдохнула воздух, внезапно показавшийся чистым и благотворным. Город как будто погрузился в огромный холодный шар в преддверии перемены погоды. Один градус выше или ниже – и все изменится. Такой разреженный воздух – не что иное, как заблаговременное обещание снегопада. Вряд ли все надолго останется в этой неподвижности.
Она вытащила из конверта билет: до отправления поезда еще три часа. Но думала она о другом. Успеет ли она за этот срок сделать то, что наметила? Все равно не узнаешь, пока не попробуешь. Даже если это напрасный труд, никто все равно не узнает. А уехать, не разрешив сомнений, она не может.
Три часа. Пожалуй, должно хватить.
Она взяла напрокат машину и провела в дороге около часа. Вершины гор впереди окаймляли небо. Вокруг – деревянные дома с покатыми крышами. Из труб поднимается серый дым, пахнущий смолой. Во дворах видны поленницы. Из окон льется уютный желтоватый свет.
По Сто пятнадцатому шоссе Мила свернула на двадцать пятом километре и поехала к интернату, где училась Дебби Гордон. Надо осмотреть ее комнату. Она уверена, что найдет там какой-нибудь след, ведущий к девочке номер шесть, к ее имени. Хотя старшему инспектору Рошу это вроде бы уже и не нужно, Мила не могла оставить дело неоконченным. Она обязана совершить этот жест милосердия. Весть о том, что девочек было не пять, а больше, не распространилась широко, и потому ни у кого нет возможности оплакать шестую жертву. Над безымянной жертвой никто, понятное дело, этого делать не станет. Так неужели ей суждено остаться белым пятном на могильном камне, безмолвной паузой в конце короткого перечня имен, всего лишь номером, добавленным к бесстрастной бухгалтерии смерти?
