Мне показалось, что отец не спит, а просто притворяется. «Вы видели лабиринт, — спросил он, внезапно открыв глаза, — по которому можно пройти в середину?» — «Какой еще лабиринт?» — удивленно переспросила бабушка, но он только с улыбкой покачал головой. «Со временем, — пробормотал он, — творится что-то странное».
Словно в подтверждение этих слов он снял наручные часы и отвел стрелки назад. «Я все время вижу во сне то местечко в Боснии, ну, то самое, где был бой. Но во сне бой всегда окончен, царит абсолютная тишина, над головой — голубое небо.
А кладбищенская стена, за которой меня кое-как подлатали санитары, намного выше, чем в действительности. И я не лежу за ней, а стою перед ней, и не могу за нее заглянуть. И думаю: я не могу заглянуть за нее, я вообще ничего не вижу. Ведь чертов партизан наконец правильно определил расстояние до цели, и у меня перед глазами только грязь, кровь, боль, раны и смерть… Но потом я замечаю, что, хотя я лишился зрения, я вижу все куда отчетливее, чем раньше. Вижу перед собой кладбищенскую стену и думаю: а что же там, за ней? И хотя стена внушает мне непонятный страх, мне очень хочется это узнать. И тогда я собираюсь с духом и залезаю на нее.
Но, забравшись на стену, я вспоминаю, что не взял с собой камеру! Она, вероятно, до сих пор лежит там, где ее выбило у меня из рук осколком. Спускаюсь, иду ее искать, и надо же, нахожу, целехонькую! Я поднимаю ее, вешаю на шею и перелезаю через стену…
А еще, — говорит отец, — мне иногда снится возвращение. Меня наконец освобождают из плена, и последний отрезок пути я еду в поезде. И хотя сам чуть не падаю от усталости, уступаю место какой-то девушке. Я сажусь у ее ног, и когда поезд трогается, прислоняюсь головой к ее колену. Потом внезапно просыпаюсь, стучат колеса, уже ночь, и я не могу понять, где я. А потом понимаю, что еду в поезде, но куда, — совершенно не взять в толк. И чувствую прикосновение чьих-то рук, это девушка гладит меня по волосам, вижу ее колени… И так сижу до утра, с головой, зажатой у нее между ног…»
— А ты написал в редакцию? — внезапно спрашивает отец, снова вернувшись в реальность.
Сначала мне показалось, что он принимает меня за моего брата, который работал в «Арбайтерцайтунг».
— Это тебе тоже приснилось, — вынесла вердикт мама, но он запротестовал.
— Ты же написал, Петер, ты же напишешь? Ты же напишешь эту заметку, — повторил он, — заметку про меня?
Постепенно я понял, что он имеет в виду книгу. Он перепутал слова «редакция» и «издательство».
