— Бои с партизанами Тито, — продолжает голос отца на пленке, — совершенно отличались от тех, в которых мне до сих пор приходилось участвовать, даже с ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ФОТОГРАФА. И если рядовой на Балканах не мог полагаться на свои военные навыки, вынесенные из пехотных и танковых сражений в России, то столь же мало помогал прежний опыт и военному репортеру. На Балканах уже нельзя было проводить наступления согласно плану и организованно отходить, партизанская война была от начала до конца непредсказуема. Единственное, что оставалось, — держать палец на спуске фотоаппарата, по возможности не отрывать взгляд от видоискателя и ждать удачного момента.
Чаще всего партизаны метким выстрелом убивали водителя головной машины в колонне. Или эта головная машина подрывалась на мине и взлетала на воздух. Тут же со всех сторон на нас обрушивался шквал пулеметного и минометного огня. А с ответным огнем мы всегда запаздывали.
Разумеется, ПРОЧЕСЫВАНИЕ местного рынка или арест ЭЛЕМЕНТОВ, подозреваемых в пособничестве партизанам, — это еще так-сяк, более-менее нормальная работа. Но постоянное напряжение из-за того, что каждую минуту рядом с тобой может прогреметь взрыв, ужасно выматывало. Чтобы фотографировать, нужна твердая рука, а здесь трудно было сохранять спокойствие и получать четкие фотографии.
Партизаны взрывали поезда, мосты и склады боеприпасов, а по ночам в городах нападали на патрули и часовых. Или сжигали дотла местную комендатуру и жестоко убивали коменданта. После этого принималось решение сначала повесить ДЛЯ ПРИМЕРА И УСТРАШЕНИЯ пять-десять местных мужчин. Чаще всего их казнили на рыночной площади, повесив на шею табличку, где объяснялись СМЫСЛ И ЦЕЛЬ подобных мер. Если эту работу не удавалось поручить эсэсовцам, то и без того муторная процедура несколько затягивалась. Что же поделать, обычный солдат — не ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ПАЛАЧ, часто соскальзывала петля или обрывалась веревка. У преступников шла горлом кровь, они непроизвольно мочились и испражнялись, но не умирали. Иногда они бились в петле, пока веревка не лопалась, и все приходилось начинать заново.
Вот, например, на этом снимке — итальянец, перешедший на сторону Сопротивления. Видишь, он стоит на коленях и умоляет каждого проходящего мимо немецкого солдата о пощаде. «Мамма миа, — кричит он, и у меня до сих пор стоит в ушах его голос, — Дио мио!» Но тогда мы, в отличие от тебя сейчас, никакой жалости к нему не проявили.
