Дело в том, что, с тех пор как немецкое наступление было остановлено, фальсификация фоторепортажей превратилась в обычную практику и никак не запрещалась — с молчаливого согласия Министерства пропаганды или даже по приказу оттуда. Господа пропагандисты нисколько не стеснялись дурить народ. Вот только когда дурили их самих, тут они начинали возмущаться. Даже если речь шла о совершенно безобидной подтасовке, вроде моей.
На нашем участке фронта наступило затишье. Мы стали на постой в маленькой деревеньке. Я снимал стариков-крестьян, сидящих на солнышке на завалинке. Или детишек, играющих в грязи посреди дороги.
ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ я был рад передышке. Но КАК ВОЕННЫЙ РЕПОРТЕР понимал, что мои способности используют недостаточно. К тому же я нуждался в успехе. Мои фотографии уже довольно долго не появлялись в прессе, и я уже начал забывать, что такое слава.
И вот как-то вечером я услышал подходящую историю: два брата потеряли друг друга.
Один воевал в Скандинавии, другой — во Франции. Потом одного перевели в Северную Африку, другого — в Грецию. Родственников в Германии у них не осталось. Переписка давно прервалась. Ни один не знает, жив ли брат. И тут, в дремучих лесах, они неожиданно находят друг друга.
«Это же классика, — думаю я, — история — ударный материал, стопроцентный! Жаль только, никто их не сфотографировал. Или, если подумать, слава Богу. Значит, их сфотографирую я!»
И что же я делаю? Разыскиваю обоих братцев. Мне повезло, они служат в соседней части. Получить приказ на командировку для Хениша не проблема, заявляю, что якобы должен обменяться с коллегами пропагандистскими материалами. И вот уже хитрый Вальтер нашел обоих. В сарае, приспособленном под солдатскую столовую. И уже сидит с ними за столом и что-то обсуждает. Угощает шнапсом. А потом все втроем отправляются в окоп. Братья разыгрывают сцену радостного узнавания. Как в Бургтеатре, или даже еще убедительнее. Честно, у меня самого навернулись слезы…
Так все и случилось, и этого оказалось достаточно. За этот успех я заплатил слишком дорого. В Берлине притворились, будто ужасно возмущены: наши военные корреспонденты, мол, так не поступают!
В итоге меня лишили звания зондерфюрера. И перевели из тыла на передовую. На время, но мне и этого хватило. Полтора месяца воевал, не прячась за камерой!
— Ты думаешь, большое удовольствие — стрелять в людей, которые ничего тебе не сделали? Нажимаешь на курок, и враги падают как подкошенные. Но и противник точно так же нажимает на курок. Если ты его не опередишь и тебе не повезет чуточку больше, тогда упадешь ты.
