Но я пытался не замечать человека без головы. Я старательно разглядывал цветы на обочине, кажется, это были примулы, вглядывался в горохового оттенка небо над головой. «Да что с тобой, Петер?» — спрашивала мама, а я, давным-давно отложив «Русский альбом», все не мог выбраться из снимка в реальный мир. «Оставь его, Роза, — вступался за меня отец, — не видишь, мальчик МЕЧТАЕТ!»
Вспоминая этот случай, не могу не упомянуть о музыке, одновременно завораживающей и пугающей; ее мелодия вернулась ко мне совсем недавно. Эта музыка сопровождала меня в моем тогдашнем трансе, а лучше сказать, звучала в моем сознании, когда я тщетно пытался выбраться из снимка с бронетранспортером. Вместе с тем меня не покидало чувство, что кто-то большими пальцами все сильнее и сильнее давит мне на глазные яблоки. В тот вечер, несмотря на то, что мама, видя мое смятение и растерянность, особенно нежно поцеловала меня на сон грядущий, засыпать мне было страшно.
Отвлекшись от фотографий, отец рассказывает о русской церковной службе, а также об открытии публичного дома в Минске или в Витебске. Тамошний собор, который коммунисты превратили в музей атеизма, сверкал сусальным золотом и казался видением, чем-то вроде прекрасного сна. Настоятель, извлеченный немецкими пропагандистами из какого-то тайного укрытия, служил обедню в ризах тоже из чистого золота. А лица верующих, наводнивших церковь, которая вновь обрела свое истинное назначение, трогали до слез.
Что уж говорить о песнопениях: слушая их, даже человек не особенно-то религиозный, вроде меня, не мог не проникнуться искренней верой. Начинают низкие, исполненные достоинства голоса, и тут же им вторят высокие — высокие, ангельские, зачастую исходящие из тех же глоток. А блеск свечей и благоухание ладана! Действительно, ты словно возносился на Небеса.
ПУБЛИЧНЫЙ ДОМ, наоборот, вполне светское учреждение, располагался неподалеку от Главного управления войсками пропаганды. Проблему обслуживающего персонала в нем решили, привлекая русских ДП, то есть, если тебе не известно, что означает это сокращение, ДОБРОВОЛЬНЫХ ПОМОЩНИЦ. Право посетить это заведение наши части получали по очереди. Расписание каждую неделю вывешивали на доске объявлений.
Тому, кто хотел отправиться в публичный дом, надо было обратиться к дежурному шоферу, чтобы тот отвез. Непосредственно после АКТИВНЫХ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ санитар делал солдату укол. Я тоже как-то туда наведался, движимый не столько вожделением, сколько любопытством. На бессилие я никогда не жаловался, но в такой обстановке у тебя просто не встает.
