— Ад, царивший в первые дни русской кампании, — произносит на пленке голос отца, — сменился относительным затишьем. Красная армия, потрясенная внезапностью и мощью нашего наступления и несущая огромные потери, отступала, на протяжении нескольких дней русские части сдавались почти без боя. Какое-то время нам даже казалось, что население нас приветствует. В некоторых городах и деревнях нас встречали хлебом-солью.
Простые, смирные, незлобивые люди, — говорит отец.
На многих фотографиях запечатлены эти простые, смирные, незлобивые люди: женщины в платочках, бородатые старики, дети, подстриженные ежиком.
Любезные и предупредительные люди, показывающие дорогу немецким солдатам.
Галерея портретов. Впрочем, начинает складываться и галерея пейзажей.
Деревья. Реки. Поля. Широкие равнины. Лето.
То здесь, то там хочется остановиться, задержаться. Но, разумеется, вермахту предписано продвигаться вперед.
К тому же спешно. Темп наступления до сих пор приносил немецким войскам победу.
— Я был прикомандирован к танковому корпусу Гудериана, прославившемуся во французском походе.
Гудериан, как было ему свойственно, быстро продвигался вперед, и поэтому вскоре мы опять вошли в соприкосновение с противником.
Гудериан всегда применял одну и ту же тактику: мы окружали русские части благодаря стремительности атак и техническому превосходству, а затем в боях внутри котла брали в плен тысячи и тысячи солдат…
Уже в июле тысяча девятьсот сорок первого года насчитывалось более трехсот тысяч русских пленных. К концу сентября число их возросло как минимум в три раза. Отец говорит о группе армий «Центр»; о группах армий «Север» и «Юг» ему точно ничего не известно. Однако они, вероятно, взяли в плен не меньше.
— Представь себе: нескончаемый людской поток. Он и вправду казался бесконечным, даже когда мы проезжали мимо на автомобилях. МЫ двигались вперед, на восток, а ОНИ, серые, согбенные под высокими небесами, — обратно, на запад, в опустошенные, сожженные земли.
Голос моего отца на пленке говорит о желании смотреть и желании отвернуться, о сострадании и отвращении, охватывавших его при виде побежденных. Об их замедленных, усталых движениях, о том, какие они были опустившиеся и грязные на фоне бодрых, аккуратных, подтянутых оккупантов.
Этот контраст запечатлен и на снимках. Деморализованные русские и уверенные в себе немцы. Солдаты вермахта на фотографиях поют и смеются, решительно идут в бой или наслаждаются отдыхом на привале, обстоятельно и уютно устроившись на свежем воздухе. А вот в жилищах, видимых на заднем плане, — в низеньких избах, крытых тростником или соломой, — сначала пришлось морить клопов.
