— О том, что вы догадались, где находится бриллиант, — отрезал Валевский. — И послали своего… друга отцепить его и заменить дурацким дырявым башмаком. Но вы сделали одну ошибку, госпожа баронесса. Зря вы думали, что я не догадаюсь, чьих это рук дело.
— Да?
— Именно так. Теперь стоит мне шепнуть слово комиссару Папийону… одно только слово… и вы окажетесь в тюрьме. Во Франции, если вы не в курсе, очень суровые законы по отношению к тем, кто любит чужую собственность.
— Вы меня испугали, — сказала Амалия, однако в голосе ее не было даже намека на испуг. — Но, как истинный рыцарь, господин Валевский, вы, конечно, уже придумали, как избавить даму от неприятного испытания.
— Придумал, — необычайно легко согласился Валевский. — Продаем камень, а деньги пополам. Как вам такой расклад?
Амалия откинулась на спинку вокзального дивана.
— Боюсь, он меня не устроит, — после крошечной паузы ответила она. — Я обещала одному человеку сделать все, что в моих силах, чтобы вызволить камень, и от слова своего отступать не намерена.
— А, — презрительно уронил Валевский. — Вы имеете в виду этого вашего царя?
— И вашего тоже, милостивый государь, — тихо напомнила баронесса.
— Нет, — отрезал Валевский. — Возможно, вам и льстит видение империи, которая раскинулась от Гельсингфорса[2] и Варшавы до Владивостока, но мне — нет. Я патриот только своей страны и им останусь.
— Да, я помню то ваше ограбление на Варшавско-Венской дороге, — ласково ответила Амалия, и глаза ее замерцали. — Прекрасное проявление патриотизма, не правда ли?
До той поры Валевский даже не подозревал, что может возненавидеть женщину, но после ее слов он возненавидел Амалию так, как никого в своей жизни. Знаменитый вор стиснул челюсти, и желваки ходуном заходили по его скулам.
— Я полагал, что нам с вами удастся договориться, — придушенным от ярости голосом проговорил он. — Но, очевидно, я все же ошибался. — Молодой человек рывком поднялся с места.
— Вы еще можете нажаловаться на меня в полицию, — любезно подсказала Амалия. — Кого я вижу, однако! Вот и комиссар Папийон.
Валевский оглянулся и увидел, как Папийон в сопровождении Гиварша и двух своих помощников входит в зал ожидания первого класса. Ничуть не смущаясь, Амалия поднялась с места и помахала комиссару рукой.
— Ах, месье Папийон! Господин Валевский хочет вам что-то сказать!
— Я не Валевский, — возразил вор. — Я Леон Улье.
Он сделал движение ко второму выходу, но тут у него на пути вырос неведомо откуда взявшийся Билли, державший руку за отворотом сюртука, и Валевский благоразумно решил не искушать судьбу.
