Юрий Двужильный | страница 25
— А как же институт?
— В этом году вы, к сожалению, не сможете учиться. А потом, — главврач на мгновение задумался, внимательно посмотрел в глаза девушки, — почему вы решили учиться именно в физкультурном? Ведь сколько есть других, не менее интересных профессий!
— Я понимаю… Значит, мне больше не придется в физкультурном…
— Не огорчайтесь, Вера, вы ведь так еще молоды и у вас все впереди. Будете учиться, заниматься спортом. Все будет хорошо.
И хотя Вера заранее готовила себя к худшему, то, что сказал Вадим Николаевич, глубоко потрясло ее. Как же она будет жить дальше? Ведь немыслимо расстаться навсегда с институтом, со своей мечтой стать настоящей спортсменкой. Что же делать?
Волейбольная команда института. Третья слева — Вера Волошина.
Тягостное раздумье прервала Шура Горемычкина. Немного помолчали. Вере почему-то не хотелось говорить подруге о том, что ей сказал Вадим Николаевич. Она взяла небольшую, изрядно потрепанную книгу, которую ей принесла Шура, и задумчиво стала листать страницы.
— «Как закалялась сталь»? Ведь я же ее, Шура, столько раз читала…
— А ты еще раз прочти. Понимаешь? Когда мне почему-то трудно бывает, я всегда перечитываю Островского.
И вот Вера осталась одна. Взяла книгу, стала перелистывать знакомые страницы… И перед ней снова как живой встал ее любимый герой Павка Корчагин, теперь как-то особенно дорогой и близкий.
В книге оказалось немало строк, старательно подчеркнутых чьей-то рукой. Вере очень нравилось читать такие книги. Перечитывая строки, подчеркнутые незнакомым человеком, девушка старалась представить его себе, понять, почему именно эти строки взволновали читателя.
Вот и сейчас на одной из страниц она прочла: «Умей жить и тогда, когда жизнь становится невыносимой. Сделай ее полезной». А рядом карандашом было написано лишь одно слово: «Правильно!»
Этой же рукой были помечены страницы, где рассказывалось о том, как в Шепетовке белополяки казнили Валю Брузжак и ее товарищей. Вера с волнением прочла их.
«У виселицы прокурор военный и высшие чины. Вывели из тюрьмы наконец Валю и тех двоих товарищей, что к повешению. Взялись они все трое под руку. Валя в середине, сил у нее идти не было, товарищи поддерживали, а она прямо идти старается, помня слова Степанова: «Умирать надо хорошо». Без пальто она была, в вязаной кофточке…
…Когда были недалеко от виселицы, запела Валя. Не слыхал никогда я такого голоса — с такой страстью может петь только идущий на смерть. Она запела «Варшавянку»; ее товарищи подхватили. Хлестали нагайки конных; они били их с тупым бешенством. Но они как будто не чувствовали ударов. Сбив с ног, их к виселице волокли как мешки. Бегло прочитали приговор и стали вдевать в петли. Тогда запели мы:
