В последние дни Вера чувствовала, что ей нездоровится. Болела голова, ломило в суставах. «Неужели простудилась? — с досадой думала девушка. — Этого еще не хватало. А еще сибирячка!» И Вера решила никому не говорить о своем недомогании. Но сегодня, вернувшись с занятий, она почувствовала себя особенно плохо. Кружилась голова, и острая пронизывающая боль отдавалась в позвоночнике.
Ее окружили встревоженные подруги.
— Что с тобой, Верочка? На тебе лица нет!
— Ничего, девочки, пройдет. Я, наверное, немного простыла.
Веру уложили в постель и старательно укрыли.
— Что вы делаете? — слабо сопротивлялась девушка. — Так вы меня совсем больной сделаете. Ведь я же завтра обязательно встану.
Но приехавший на следующее утро врач, осмотрев Веру, сказал Александру Петровичу: «Надо немедленно отправить в больницу. Положение очень серьезное. Боюсь, что могут быть неприятные последствия».
Когда Веру увозили в Москву, она, виновато улыбаясь, говорила друзьям:
— Ничего, ребята, я скоро поправлюсь и вернусь обратно.
…Маленькая палата, в которой она лежит уже второй месяц. Встать Вера не может: грипп дал осложнение на ноги, и теперь она прикована к постели.
Сколько передумано за эти долгие дни и ночи! С какой надеждой каждое утро девушка встречает главного врача, стараясь в его глазах прочесть что-либо утешительное! Сможет ли она снова заниматься спортом, учиться в институте? Ведь идет уже второй семестр, и ее друзья приносят в больницу книги, учебники, помогают ей готовиться. Вера чувствовала, что от нее все что-то упорно скрывают, словно не желая ее огорчить. Она читала это в глазах подруг, которые, рассказывая последние институтские новости, старались делать вид, что не замечают болезни Веры. А Шура Горемычкина, особенно в последние дни, стала ей все чаще приносить книги, в которых рассказывалось о мужественных людях, обладавших несокрушимой волей.
«В чем же дело? — с тревогой думала Вера. — Неужели мои дела так плохи? Нужно прямо спросить обо всем у Вадима Николаевича».
Когда утром в палату вошел главврач, пожилой высокий доктор с маленькой аккуратно подстриженной бородкой, чем-то напоминавший Чехова, Вера сказала:
— Вадим Николаевич! Скажите правду — что со мной? Когда я буду ходить? Смогу я учиться в институте? Только говорите правду! Не бойтесь. Мне очень важно знать правду. Понимаете, правду!
Голос девушки дрожал, но глаза были полны решимости.
— Хорошо, Вера, я вам скажу все. — Вадим Николаевич присел на край кровати и ласково, по-отцовски погладил ее по голове. — Вы серьезно больны, и лечиться придется еще очень долго.
