.
На первом этапе развития советской юридической науки большое распространение получили такие формулировки права (П.И. Стучка, Е.Б. Пашуканис, М. Рейснер и др.), которые теоретически в большой степени исключали постановку вопроса о его пробелах. В общей форме утверждалось о последовательной, до конца развитой демократии, о полном совершенстве советского законодательства.
Однако позднее признание возможности пробельности советского права стало напрямую увязываться с применением закона по аналогии.
Возражая против предложения об исключении аналогии из проекта Уголовного кодекса, Д.И. Курский писал: «Ни один уголовный кодекс не в состоянии обнять всего многообразия уголовных деяний, которые могут совершаться в действительности... Совнарком и Президиум ВЦИК не могут так быстро реагировать на все явления, которые возникают в жизни. Будут пробелы, будет необходимость властно вмешаться суду, чтобы парализовать опасные явления, а не дожидаться пока будут декретированы нормы»[295].
В учебнике по теории государства и права вопрос о пробелах в праве также затрагивался в связи с выяснением понятия аналогии. «Необходимость применения закона по аналогии обуславливается тем обстоятельством, что ни один закон, как бы подробен он не был, не может заранее предусмотреть всего многообразия жизненных явлений, всех случаев, которые могут произойти...»[296].
«Ни одна система права, — писал С.И. Вильнянский, — не может полностью охватить все разнообразие отношений, регулируемых правом. Жизнь выдвигает ежедневно, ежечасно новые фактические составы, которые закон не предвидел и не мог предвидеть»[297].
По утверждению В.И. Каминской, всякое кодифицированное право не может не иметь пробелов. «Ни одно, даже самое совершенное, законодательство, не в состоянии охватить все без исключения общественные отношения, требующие урегулирования и тем более не в состоянии предусмотреть те отношения, которые могут возникнуть после издания закона и не подпадут непосредственно под его действие, хотя и сходны по своему содержанию с теми, которые имелись в виду законодателем»[298].
Настойчиво пробивал себе дорогу и тезис о неизбежной пробельности уголовного права.
Так, например, один из крупнейших советских ученых-криминалистов М.М. Исаев уже вскоре после издания первого УК РСФСР выступил с утверждением о неизбежности пробелов и недочетов в УК[299].
Позднее эта точка зрения была поддержана и развита М.Д. Шаргородским, который также исходил из того, что законодатель не может предусмотреть все составы преступлений. «Народной из московских фабрик, — писал он, — имел место случай, когда рабочий, отданный за опоздание на работу под суд, из мести перевел в общежитии часы на 2 часа назад и на следующий день на работу опоздало около 20 человек. Такое действие не предусмотрено никакой статьей Уголовного кодекса, а между тем оно, безусловно, должно было влечь за собой уголовную ответственность»
