. Практика закрывает глаза на формулировку закона, но это положение нетерпимо.
Нельзя в этой связи не обратить внимание и на другой аспект в содержании умышленной формы вины. По смыслу ст. 25 УК РФ для признания деяния совершенным умышленно не требуется установления сознания лицом его противоправности (незаконности). Этот вывод следует из законодательной формулы умышленной вины, в соответствии с которой достаточно лишь ©сознания общественной опасности совершаемого деяния. При сравнении данного определения с характеристикой признаков субъективной стороны некоторых составов преступлений, например, незаконного оборота драгоценных металлов, природных драгоценных камней или жемчуга, обязательным элементом которого является сознание лицом противоправности совершенной сделки (о чем свидетельствует используемое в тексте ст. 191 УК словосочетание «в нарушение правил, установленных законодательством Российской Федерации»), обнаруживается внутренняя противоречивость законодательной конструкции умышленной формы вины. Эта противоречивость носит формально-логический характер. В законодательном определении умысла за его словесной формой скрыто два взаимоисключающих положения, так как по смыслу ст. 25 УК для признания деяния совершенным умышленно сознания противоправности не требуется, и, одновременно, в соответствии со ст.ст. 177, 190, 191, 287, 289, 300, 301, 330 УК сознание противоправности самоуправства и других вышеназванных составов является необходимым элементом субъективной стороны этих преступлений.
Определенные трудности возникают и при толковании предписаний, регламентирующих неосторожную форму вины. Согласно первоначальной редакции ч. 2 ст. 24 УК РФ деяние, совершенное по неосторожности, признавалось преступлением только в том случае, когда это было специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части УК. Это означало, что в тех случаях, когда диспозиция статьи Особенной части не конкретизировала форму вины, соответствующее преступление могло быть только умышленным. Вскоре, однако, стало очевидно, что УК в целом был явно неподготовлен к этому правоположению. Оно не было в должной мере учтено при описании норм-запретов — не содержалось указания на неосторожную форму вины даже в тех составах, субъективная сторона которых выражается исключительно в неосторожности. Чтобы такие нормы могли заработать на практике, законодателю пришлось внести изменения в ч. 2 ст. 24 УК, а также ввести указание на неосторожность в диспозиции ст.ст. 234, 249, 251, 283 и др. Однако сделано это было весьма непоследовательно.
