— Во-первых, ты никому и никогда не расскажешь об этом поджоге и том, что мы там видели, поняла? — он снова стряхнул пепел и, прикрыв глаза, глубоко затянулся. — А во-вторых, ты уедешь отсюда. Поживешь с отцом, поступишь в университет или найдешь работу, которая будет тебе нравится. Посмотришь на мир. Познакомишься с людьми, которые тебя понимают. Создашь для себя жизнь, которую тебе захочется жить. Я знаю, что ты боишься, что всё, лежащее за этими полями кажется тебе отвратительным и враждебным. Но ты должна бороться, должна понять, что жизнь — это нечто гораздо большее, чем чья-то ранняя смерть, чем пирс и стеклянные фигурки.
Я помолчала, рассматривая светлеющее высокое небо.
— Мы с тобой нарушили все клятвы, которые давали. Я, можно сказать, предала тебя, а ты принимаешь за меня решения.
— Ну, знаешь, — он затушил окурок и повертел его в пальцах. — Клятвы даются, чтобы оберегать отношения, а не разрушать их. Так что я предпочту наплевать на все обещания, но сохранить тебя, чем наоборот. Разве мы с тобой столько лет покоряли дружбу, словно Эверест, ради того, чтобы ты в один момент просто надумала себе невесть что и последовала вслед за Алисой? У неё, может, и не оказалось друга, который бы заставил её жить, но тебе, я надеюсь, повезло больше.
Я повернулась на бок и посмотрела на него снизу-вверх. С такого ракурса сидящий рядом человек выглядел большим-большим.
— Ян, — тихо сказала я, удивляясь, что мне не хочется заплакать. — Ты считаешь, я упала с этой дружеской горы, на которую мы карабкались так долго?
— Ну, Лося, я могу сказать честно, что по сей день не могу примириться ни с тем, что ты сказала, ни с тем, что ты сделала. Но это не значит, что я не понимаю чувств, которые тобой двигали. Я понимаю. И если твое сердце решило, что наша дружба тебе действительно не нужна — то это твое право и твой выбор, и я, оставаясь верным нашему обещанию, глубоко его уважаю. Однако твой отказ от дружбы никак не обязывает меня сделать то же самое, я чувствую тебя своим другом и, пока это чувство меня не покинет, буду считать тебя таковой.
Я подползла к нему поближе и уткнулась носом в руку. Привычные запахи меда и табака показались мне удивительными, самыми приятными ароматами на свете.
— Мне так жаль, Ян. Жаль Атома, стыдно за то, что я наговорила и за то, что не смогла из-за этого быть рядом с тобой, когда его сбили. Стыдно из-за мастерской, из-за всего. Прости меня, — сказала я, и надолго воцарилось молчание. — Я сделаю, как ты говоришь, я и сама думала об этом. Здесь моя жизнь невыносима и бессмысленна, но мир такой огромный. Может быть, где-то там и правда найдется мое место. А если нет, то, по крайней мере, мы оба будем знать, что я старалась и боролась изо всех сил.
