В общем, Кристинкины родители (ну, которые приемные) вчера вечером позвонили Альбине. Сказали, что и как. Попросили передать всем, кого она знает, с кем Кристи дружила, пусть приходят, попрощаются с ней. Сказали, самоубийство: из окна выбросилась. Пятнадцатый этаж. Гроб будет закрытый.
Я все это услышала, и повернулась потихоньку, и пошла. Дошла до туалета на первом, закрылась в кабинке, уселась там, на корточки или просто на пол, не помню. И сидела, долго, долго, долго. В общем, пересдавала потом математику с другой группой.
Мои девчонки решили, я заболела. Я и вправду заболела: в тот же день вечером горло все обложило, температура подскочила — без двух копеек тридцать девять. Но я не по этому на похороны не пошла. Просто не пошла, и все. Потому что помнила (мы год назад бабушку хоронили), как это все гадко. Не горько, а именно гадко, неестественно. Все эти отпевания. К чему оно вообще? А тут еще все институтские припрутся, будут дежурное горе изображать. Знаете, что Мишка наш потом всем рассказывал? «Бля, — говорил, — вапще… Мы эту, Кет, видели. Она так стояла, короче, ну, будто не с нами и не причем. И у нее мобильник вечно звонил. А потом отец ее, здоровый такой боров, короче, не выдержал, гаркнул: «Заткни ты на хер свой звонок!» А ей — по барабану, стоит, базарит с кем-то… Такая сучища, блин!..». А на Кристи ему (Мишке то есть), по ходу, с высокой колокольни было.
Я потом, где-то через неделю, на кладбище сходила. Даже выспрашивать не пришлось, что и где, девчонки в разговорах и без того всю нужную инфу выдали. Купила на все деньги цветов, не этих — дурацких траурных гвоздик, а таких, пушистых хризантемок. Поблуждала немного, пока ее могилку нашла: она ведь вся сплошь в венках была, в лентах, так что и креста с табличкой не видно.
Сначала я будто в ступор вошла. Как будто все чувства куда-то попрятались. Не знаю… вся эта напыщенная киношная ритуальность в мозгах закрутилась. Ну вроде того: «главная героиня в трауре, она преклоняет колени перед могилой и возлагает цветы…» Бред, короче. А потом я сама себя одернула, мол, не надо так. И потихоньку настроилась, отпустила себя, и мысленно попрощалась с Кристи. Рассказала ей, ну, про все, и про Кет, и про свои смехотворные планы, и про то, почему убежала, и трубку на брала. Сначала про себя говорила, а потом уже, наверно, и вслух. И даже не ревела, просто слезы будто сами собой катились.
Я тогда уже знала, что Кристи… Ну, что это она не из-за меня (не знаю, глупо или нет, но первая мысль, когда я узнала, была именно такой. Прям как кипятком ошпарило: это я виновата!). К тому времени, ну, когда я на кладбище пошла, уже только ленивый не знал, что с Кристи случилось, почему это она, вот так вот, из окна сиганула.
