А, черт, ну и ладно! Я решила написать ей смс. Пока топала от метро до дома, быстренько напечатала: «С наступающим! Как дела?» и, не раздумывая, отправила. Но отчет о доставке так и не пришел. Но ведь было же тридцать первое (да, представьте, эти гады поставили нам зачет тридцать первого!), в такой день сеть всегда перегружена. Быть может, мое послание просто затерялось.
Отмечала я дома. Как говорится, в кругу семьи (горела бы она синим пламенем…). К нам приехала мамина сестра из Ростова, с мужем, латентным алкоголиком, и с двумя мелкопузыми детишками. Часов в одиннадцать все уселись за стол. И тетя Оля все суетилась, без конца что-то рассказывала, порой — так просто пургу несла, и старалась быть и интересной, и веселой, и доброй (по ходу, комплексов у нее было еще больше, чем у меня), а дядя Саша, весь такой интеллигентный, под шумок, все опрокидывал по стопочке (и еще по стопочке, и еще по стопочке…), а я брала с него пример: по-тихому так, подливала себе шампунь (пардон, шампанское) и еще до полуночи выдула целую бутылку. Родители мрачно зыркали на меня (особенно, мама), но помалкивали.
Отмечать с друзьями на даче меня не пустили. Ну то есть, я давно, еще до скандала, пыталась отпроситься, а предки ответили «посмотрим» (тоже мне, интриганы), а после случившегося я попросту смирилась, даже намекать не стала. В общем, накачала я себя под завязку алкоголем и, аккурат после боя курантов, молча так, по-английски, отправилась в свою комнату. Рухнула и заснула (верный способ не расстраиваться). А в районе часа подружки с дачи стали названивать (ну, чтоб поздравить и, заодно, похвастаться), и я спросонья — а? что? — хватала мобильник, и старалась отвечать как можно бодрей: «Да, с наступившим! Да, все клево! Сейчас уже пойдем фейерверки пускать!» — нажимала отбой, и снова плюхалась мордой в подушку.
А первого утром вышла с утра пораньше гулять с собакой (у нас была колли, Мотя, старушка уже). И было тихо, безлюдно, как в сказке. Свежий пушистый снег нападал. И все было прямо-таки пропитано этим, только-только утихшим, празднеством. Знаете, в фильмах делают такую раскадровку, ну, для пущего эффекта: сначала, там, пожар, грохот, крики, визг — и все по нарастающей, чтобы зритель разволновался как следует, а потом — бац — и сразу тишина, унылое пепелище, только ветерок слабо треплет какую-то обгорелую тряпицу. Вот так и сейчас было. Так и напрашивалось: все кончено.
И я отпустила собаку с поводка, и стояла, спрятав руки в карманы. Любимые (и единственные) перчатки я оставила у Кристи. И вдруг подумалось (легко так, уверенно): а позвоню-ка я ей, не сейчас, конечно, попозже, ближе к вечеру. И будь, что будет.
