В голосе Николая звенела такая ярость, что присутствующие невольно втянули голову в плечи. Весь гнев, так старательно и глубоко запрятанный на самое дно, вырвался наружу и обрушился на подвернувшегося под горячую руку Себастьяна. А потом командор развернулся и ушел к себе.
— Что это было? — осторожно спросил Сева то ли окружающих, то ли себя.
— Это называется «вызвериться», — хмыкнула Катя. — Пойду-ка я прогуляюсь, что ли.
— Ты бы лучше его утешила, приласкала. Ради нашего всеобщего блага и доброго здоровья.
— Грубо, Сева, — прервала молодого человека Гвиера. — Но кое в чем он действительно прав, Катенька. Командор нуждается в тебе. Гнев — это щит, который он использует чтобы прикрыть свои раны. И долг жены — залечивать то, что сокрыто от чужих взглядов.
Катя привычным движением растрепала заколотые на затылке волосы и с горечью посмотрела на дверь, за которой скрылся ее муж. Если бы он только позволил приласкать себя, разве сидела бы она до сих пор здесь? Разве кто-нибудь смог бы разомкнуть ее руки, если бы он разрешил ей обнять себя? Стараясь не встретиться взглядом с Гвиерой, Катя вышла вслед за мужем.
Он сидел в своей комнате, потягивая коньяк.
— Пьешь?
— Катя, я не в настроении.
Голос холодный и строгий, словно обращается не к ней, а к чужому надоедливому ребенку.
— Ты всегда для меня не в настроении с некоторых пор, так что я все равно останусь.
Она присела рядом с ним на кровать.
— Чего тебе?
Катя хотела сказать, что ей как юристу очевидно — решение принято в обход Конституционных прав населения Астериона, закона о живой природе и еще ряда документов, и если начать процесс, то есть реальные шансы победить.
Но слова не шли. Да, Николай любил заповедник. Он стал его убежищем, объектом заботы и внимания. А когда-то все это — и любовь, и забота принадлежали ей.
— Давай говори уже, только постарайся, чтобы это выглядело не так глупо, как сегодня перед комиссией.
— По-моему, глупо сегодня выглядел ты! — вспыхнула девушка. — Они собираются уничтожить заповедник, который так дорог тебе, а ты молчишь, как дерево!
— Они закроют заповедник через год, а работы мы все могли лишиться уже сегодня! Ладно, Бакай — у него душа младенца, да и насрать ему на эту работу, он себя и местными жучками прокормит, но ты-то?!. Ты о других подумала? Или о нас? Ты забыла, как мы впроголодь на мою инвалидную пенсию и пособие по безработице куковали?
— Нам не пришлось бы через это пройти, если бы…
Катя осеклась, но было уже поздно.
