На фоне темно-розового неба появились наши штурмовики. Их было немного. Они стали бомбить и обстреливать неприятельские позиции.
В течение ночи мы оборудовали новый оборонительный рубеж и выдержали бой с численно превосходящим противником. Потом — снова отход и новые схватки…
В одной из них был тяжело ранен командир полка Иван Аникеевич Самчук. В командование частью вступил его заместитель майор Семен Степанович Долгов, а комиссаром полка вместо раненого Морозова назначили старшего батальонного комиссара Тимошенко, которого я еще ни разу не видел.
Наш отход продолжался. За сутки мы одолевали и по сорок, и по шестьдесят километров. Энергия комбата Цуладзе поражала: он везде успевал, старался, чтобы и в такой обстановке батальон оставался боеспособной единицей.
Но не суждено было нашему комбату дожить до победы. Самолет-разведчик сбросил бомбу, и Цуладзе, лежавшего вместе с комиссаром на повозке, смертельно ранило осколком в живот. Прежде чем кто-либо успел опомниться, он застрелился.
Я узнал об этом не сразу, так как находился в хвосте колонны вместе с 3-й ротой лейтенанта Карпенко.
Если люди не уверены в себе и не знают обстановки, они легко поддаются страху. Поэтому, когда на бугор выскочили десять танков и открыли огонь — это было уже около Дона, — бойцы забеспокоились, назревала неразбериха. Неподалеку от нас тракторы тянули восемь тяжелых 107-миллиметровых пушек. Почему-то никто не догадался повернуть их против танков. Я взглянул на офицера-артиллериста. Он ничего не предпринимал. Меня зло взяло: такие сильные орудия, а бездействуют. Поскакал к нему, обругал. Он даже не пытался оправдываться. Я нашел командира дивизиона.
— Разверните хотя бы две пушки, ударьте…
Это подразделение в боях еще не участвовало. Расчеты были укомплектованы полностью. Майор то ли меня послушал, то ли сам решил, что по-другому поступить нельзя: развернул два орудия. Они выпустили несколько снарядов и подожгли два танка. Остальные поспешили укрыться за бугром.
Мы направились дальше. В эти сутки я не видел ни комбата, ни комиссара, естественно, ни я, ни третья рота не знали, что капитана Цуладзе уже нет в живых и что его останки везли на повозке всю ночь, а утром похоронили, кажется, в Чертково. Лишь полтора месяца был он нашим командиром. Мы потеряли хорошего офицера и замечательного товарища.
Командиром 1-го батальона снова был назначен я.
Мы вели ожесточенные схватки с противником, но закрепиться нигде не могли. К Дону подошли затемно. Часть сил 13-й гвардейской дивизии переправилась через реку в районе станицы Вешенской, а 39-й гвардейский полк и артиллерия дивизии, отрезанные передовыми неприятельскими частями, вынуждены были спуститься южнее, в район Цимлянской.
