Теребит пуговицу моей рубашки чисто механически — застегнуть, забыв на минутку, рубашка-то не ее… Эта невинная игра детски наивной страстной жажды самоей жизни, что выплескивается где только может, из переполненного сосуда. И вот снова наступает — отхожу на шаг — придвигается: задеть пальцем, локтем, пышной грудью. Вертит под моим носом открытый перочинный ножик в гневе на воровку-невестку: «Убила бы ее, голову разбила бы, если б знала, что она взяла зонтик!»
