Переезды, перекомандировки, сборы и новые города, ничего этого девочки по малолетству не помнили. Помнили только этот город. Здесь их водили в детский садик, здесь пошли в школу, здесь ее закончили, отсюда разлетелись, как птенцы из гнезда… И сюда же вернулись. По крайней мере, вернулась одна.
Город менялся. И хотя Маргарита часто гостила у родителей, она почти не обращала на это внимание. А сейчас обратила.
В бывшем овощном магазине, заново отремонтированном, сейчас продавали бытовую технику. В ювелирном магазине «Рубин» торговали кафельной плиткой. На площади перед центральным универмагом выросли маловразумительные строения дикой архитектуры. Как было здорово, когда в Новый год там ставили огромную елку, украшенную сияющими гирляндами!.. Сейчас для лесной красавицы уже просто нет места. Правда, забабахали фонтан… без ума и без фантазии, просто десятиметровый бассейн, выложенный синими плитами, и пять не очень высоких струй, бьющих только летом, да и то не всегда.
Да, город изменился, и не везде в лучшую сторону.
Маргарита усмехнулась. Все течет, все меняется. Вот и ее с Тимкой жизнь сделала такой крутой вираж, что очень трудно не вылететь из него в пропасть…
— На следующей выходите? — оборвал ее мысли чужой голос.
— Да, да, — кивнула Маргарита, не оглянувшись.
Вернувшись домой, Маргарита хотела поделиться с родными результатами собеседования, но никого не оказалось дома.
Отец «сидел на кадрах» — это его собственное выражение — в охранной фирме, созданной ветеранами афгано-чеченских войн. Устроить в ту же фирму свою дочь Борис Игнатьевич не мог. Фирма была создана специально, чтобы трудоустроить ветеранов. Даже за секретарским столом у них сидел мужчина, потерявший ноги где-то под Кандагаром.
Мама отправилась то ли по магазинам, то ли на рынок.
Тимка был в школе. Новая, самая обыкновенная школа, куда определил внука дед, Тимофею катастрофически не нравилась.
— Мам, там программа для дебилов, — жаловался сын Маргарите. — Мы все это в позапрошлом году прошли.
— Тим, ну ты же знаешь, что на следующий год пойдешь в тридцать третью школу, — успокаивала она сына.
Тридцать третья школа была самая лучшая в городе. Самая-самая, причем со времени ее открытия. Мало того что там учили читать и писать, давали массу нужных знаний и обучали по экспериментальной продвинутой программе, там учили думать. Но, к сожалению, в этой школе было железное правило — никогда никого не принимать посредине учебного года. Делалось это не из пустого позерства или снобизма. Просто новичок, который наверняка учился по другой программе, не мог мгновенно «вписаться» в учебный процесс. А если он начнет заниматься с первого сентября, адаптационный период пройдет значительно легче.
