Однажды утром в ставку Трубецкого прибежал запыхавшийся конник.
– Князь, на нас рать идет!
Князь вскочил с лавки.
– Откуда? Чья?
– Оттуда! Видно, поляки. Все на конях, – ответил испуганный конник.
– Коня! – приказал князь. – Кличь стрелецкого голову, да Щетинина, да Кильзикея сюда!
Он уже распоряжался, выстраивая войска.
Царь выехал на коне.
– Что приключилось?
– Бают, помощь ляхам идет! Рать! – торопливо ответил князь, отдавая приказы.
– Пусть вперед идут драгуны да разведают, и мигом назад! Мы их встретим! Боярин, пушки-то картечью набей!
Петр сиял радостью и всем встречным весело говорил:
– Ужо порубимся!
Но для него наступило быстрое разочарование.
Назад скакали драгуны, а с ними какие-то сзади в алых жупанах, и над ними веял бунчук.
– Да это казаки! – воскликнул царь и весело засмеялся.
Действительно, это были казаки – сам атаман Золотаренко. Толстый, коренастый, он едва доехал до царя, как скатился с своего коня, покрытого пеной, и опустился на колени, кинув на землю свою булаву.
– Челом тебе, царь! – сказал он. – Привел тебе своих вояков и сам пришел, а в дороге для твоей царской короны взяли мы, казаки, Гомель с Быховом.
Тут он принял от есаула два огромных городских ключа и положил их рядом с булавой. Царь засмеялся и, сойдя с коня, ласково кивнул Золотаренко.
– Встань, атаман, жалую тебя к руке своей. Много ли с тобой казаков?
– Шесть тысяч, батько!
– Доброе дело! Шесть тысяч молодцов. Этак мы и Смоленск возьмем!
– А то як же? – ответил атаман. – Скажи только!
Царь обласкал атамана и звал его к своему столу.
Там, после трапезы, атаман рассказал про свои победы. Они шли, эти шесть тысяч казаков, как огонь по степи. Все, что встречалось по дороге, сметалось в прах. Гомель противился – что от него осталось? А Быховец что? Они взяли его в одну ночь. Трусы эти поляки. Они как казацкий жупан увидят, так дрожат.
– Им наш батька такого страха нагнал! Ух!
В то время действительно одно имя Богдана Хмельницкого повергало поляков в трепет.
– А не устали твои молодцы?
– А с чего, батько?
– Так завтра берем Смоленск! Князь, – обратился царь к Трубецкому, – сговорись с кем надобно!
– Наконец-то! – вздохнули все с чувством радости…
Петр и его стремянный, Кряж, впервые пережили настоящий бой. Ночью, едва начались приготовления, Антон с суровым видом сказал Петру:
– На тебе, княже, надень чистую сорочку да испроси благословения у батюшки!
Петр хотел засмеяться, но увидел серьезную сосредоточенность на лицах и отца, и Антона – и смирился. Его самого охватил священный трепет.
