Анна Иоанновна, стоявшая у окна, тревожно проговорила:
– Судя по той таинственности, которой ты, Петр Михайлович, облекаешь посещение твоего гостя, я заключаю, что оно должно быть секретным. Но как же этот человек проникнет в замок? Смотри: подъемный мост уже спущен.
Бестужев, улыбнувшись, ответил:
– Не беспокойтесь, Анна: тому человеку дан пароль, и мост спустят для него. Примемся за работу, ваша светлость.
Рядом с «бодоаром» герцогини Курляндской находилась небольшая уютная гостиная. Анна Иоанновна перешла в нее.
Бестужев скрылся, но вскоре вернулся с белоснежной скатертью и несколькими бутылками. Он поставил посреди гостиной стол и кратко бросил герцогине:
– Накрывайте, ваша светлость.
И тут получилась странная, интересная картина: герцогиня и будущая российская императрица, слегка засучив рукава своего богатого бархатного туалета, стала накрывать на стол, как простая камер-фрау.
– Работайте, работайте, ваша светлость, а я пока озабочусь закусками и иными деликатесами, – оживленно продолжал Бестужев.
Вскоре стол был сервирован.
Анна Иоанновна поставила посреди его роскошную вазу с ярко-пунцовыми розами.
– Ну а теперь, ваша светлость, давайте побеседуем немного… – начал Бестужев. – Садитесь!
Анна Иоанновна покорно села в вычурное золотое кресло.
– Итак, вы упорно желаете, чтобы принц Мориц Саксонский сделался вашим супругом, приняв курляндскую герцогскую корону? – спросил Бестужев.
– Да, – еле слышно слетело с уст Анны Иоанновны.
– Вы полюбили его, Анна? Но как могло это случиться? Вы видели его мельком у меня…
Герцогиня, передернув плечами, возразила:
– Ну и что ж из того, Петр Михайлович, что только мельком? Он – ты прости меня за откровенность! – сразу завладел моим сердцем, лишь только я увидела его… Такой красивый, смелый, решительный. И потом истомилась я во вдовстве моем. Посуди ты сам: каково сладко мне живется?… Что такое я? Жена без мужа, герцогиня без настоящей короны, без власти, без силы. А годы идут, мой старый друг, идут неумолимой чередой… И какие годы! Лучшие, молодые уже прошли.
Бестужев, как-то сострадательно поглядев на Анну Иоанновну, произнес:
– Вы, ваша светлость, все говорите, как женщина, а не как лицо из царственного дома… Но мы, дипломаты, царедворцы, должны глядеть несколько глубже, соображаясь с массой побочных обстоятельств.
Анна Иоанновна сделала нетерпеливый жест рукой.
– Одну минуту внимания, ваша светлость! – остановил ее Бестужев. – Дело в том, что лично я сильно сомневаюсь, чтобы ваше пламенное желание могло осуществиться. И, если это дело провалится, вините только свое рождение: все, имеющие право носить горностаевые мантии, – несчастнейшие из всех смертных, так как все их желания зависят не от их воли, а обязаны согласоваться с известными конъюнктурами…
