Картина, представившаяся всем, была следующая: унылая поляна, занесенная снегом. Высокая гора… Небольшое здание, ярко освещенное. Несколько повозок, из которых первая, отличающаяся особой роскошью, окружена толпой людей. Из повозки выносят на руках человека в меховой шинели. Она распахнулась и позволяет видеть ленту и звезду… Тут же, впереди других, в бархатной горностаевой шубке стоит молодая женщина в позе глубокого отчаяния, заломив руки…
– Смотрите, ваше высочество, вы узнаете эту картину?… – властно прозвучал голос Джиолотти.
– Это – он, наш трагически умерший герцог! Это – видение его смерти в Дудергофе! – прокатился по залу испуганный гул голосов.
Анна Иоанновна глубоко потрясенная, как-то бессильно свесилась на руку великого чародея.
– Не надо больше… не надо… Мне дурно!.. – умоляюще произнесла она.
Бестужев, грубо схватив Джиолотти за рукав, дрожащим голосом произнес:
– Довольно! Или вы хотите уморить ее… и всех нас?
Люстры и канделябры зажглись сами собой снова. Анна Иоанновна стояла, тяжело дыша. Лица других были не менее бледны и взволнованны.
– Я… я не знаю, как назвать это, но… покажите мне лучше, что ожидает меня впереди… – сказала герцогиня.
Джиолотти поклонился и вышел из зала. Вскоре он появился, держа в руке большой бокал тонкого стекла. По дороге, как на грех, он столкнулся с Кейзерлингом.
– Вы, высокоученый господин Джиолотти, быть может, покажете и нам, скромным гостям ее светлости герцогини, наше будущее? – спросил канцлер, отвешивая церемонный поклон чародею.
– Сделайте одолжение, господин канцлер! – ответил Джиолотти, с улыбкой поглядывая на него. – Но прежде я поговорю с вами о настоящем. Великий боже! Ах! Что это такое?!. – в испуге закричал он, отшатываясь от курляндского канцлера.
Кейзерлинг, в свою очередь, перепуганный до смерти, отскочил от великого магистра.
– Что это? Что это с вами?! – продолжал Джиолотти.
– Что? Что со мной?!.
– Да вы посмотрите, что происходит с вашим носом! Ведь он растет, как сук дерева! О боже! Это – уже не простой нос, а… какой-то чудо-нос.
В смертельном страхе схватился чопорный курляндский вельможа за свой злополучный нос, но кончик его он мог ущипнуть лишь на расстоянии не менее четверти аршина от его законного, обычного места.
Все сначала замерли, так как видели собственными глазами (как рассказывали позже), что достопочтенный нос Кейзерлинга, действительно, вытянулся в несуразную длину.
– Donner-wetter! Was haben Sie gemacht mit meinem Nase?!.
