– Ваша светлость, разве вы наденете корону? – удивленно спросила она.
– Да, надену. Сегодня я должна быть в парадной форме, моя милая баронесса.
– По какому случаю? – не удержалась та.
– По случаю приема графа Морица Саксонского, – возбужденно ответила Анна Иоанновна.
Большой приемный зал замка был ярко освещен. Засветились свечи в причудливых, огромных люстрах, отражаясь сотнями огней в высоких стенных зеркалах. В глубине зала возвышался герцогский трон.
Анна Иоанновна в сопровождении обер-гофмейстерины вышла, сверкая бриллиантами, в зал и поднялась по ступеням трона.
– Давно я не сидела здесь. Не правда ли, баронесса, не правда ли, Эрнст Иванович? – обратилась она к своим приближенным.
– Да, ваша светлость, – пробормотали те оба.
Искреннее, глубокое изумление светилось на их лицах.
– Ты распорядился, чтобы его привели сюда? – спросила Бирона Анна Иоанновна.
– Да, ваша светлость…
– В таком случае встань здесь, около меня, около трона!.. И вы, баронесса, займите место с другой стороны.
Прошло несколько минут. Откуда-то издалека, из-за целой анфилады комнат, послышались приближающиеся шаги, бодрые, резкие, уверенные. Дверь в тронный зал распахнулась – и на пороге в сопровождении камер-фурьера выросла фигура блестящего «авантюриста», полупринца, полуграфа Морица Саксонского.
Камер-фурьер, низко склонившись перед сидевшей на троне герцогиней, быстро удалился.
Мориц сделал несколько шагов вперед.
Его глаза широко раскрылись в сильнейшем изумлении. Он как-то растерянно оглянулся по сторонам, словно не понимая, куда он попал и что должна обозначать вся эта необычайно торжественная обстановка.
Главное, что поразило его, – это то обстоятельство, что герцогиня, его Анна, назначившая ему свидание вечером, была не одна.
«Что должно это означать? – молнией пронеслось в его голове. – Для чего эта корова окружила себя этими глупыми, смешными фигурами? – И вдруг он понял, а поняв, усмехнулся. – Неужели она желает, чтобы я в присутствии ее придворных и в столь торжественной обстановке официально попросил ее руки? О, глупая, рыхлая баба!»
А с высоты «трона» вдруг раздался резкий, чуть-чуть насмешливый голос Анны Иоанновны:
– Я привыкла, что те, которые являются ко мне, не забывают правила вежливости приветствовать меня.
Мориц вздрогнул, точно под ударом хлыста. Он горделиво выпрямился и, отвесив элегантный поклон герцогине, впился горящим взором в ее лицо.
Что это? Ему чудится, или это – правда? Неужели это – лицо той самой Анны, которая еще так недавно глядела на него восторженно-влюбленно?
