Она привела его в светлицу, подвела к лавке, положила головой на подушку, закинула на бумажник ноги, покрыла его ноги своей душегреей. Боярин дремал, она сидела в ногах, очнулся – попросил квасу. Дьяк в красном кафтане стоял с опущенной головой, прислонясь спиной к стойке дверей. По слову боярина сходил куда-то, принес серебряный ковш с квасом; боярин отпил добрую половину, рыгнул и, передавая ковш дьяку, сказал:
– Дай ей – трудилась! Эх, Ефимко, кабы моложе был, не спустил бы: диамант – не баба.
Дьяк молча поклонился.
Боярин спросил:
– Что хмурой, спать хошь?
– Недужится, боярин, чтой-то…
Ириньица глотнула квасу – отдала ковш.
– Поди спи, мы с жонкой ту рассудим, что почем на торгу.
Дьяк ушел.
– Ну-ка, жемчужина окатистая, сказывай, пошто пришла? Не упокойников же обмывать, поди, свой кто у нас, за ним?
Ириньица сорвалась с лавки, кинулась на колени:
– Низко и слезно бью тебе, боярин, челом за козака, что нонче в Разбойной взят… Степаном…
– А! – Боярин сел на бумажнике и скорее, чем можно было ждать, спустил ноги на пол. На мертвом лице увидала Ириньица, как зажглись волчьи глаза. – Разя? Степан?
– Он, боярин!
– Кто довел тебе, что он у нас, – дьяк?
– Народ, боярин, молыт, по слуху пришла к тебе…
– Ты с Разей в любви жила?
– Мало жила, боярин!
– Тако все? А ведомо тебе, жонка, что оный воровской козак и брат его стали противу Бога?
– То неведомо мне, боярин!
– Сядь и сказывай правду. Ведомо ли тебе, что Степан Разя был атаманом в солейном бунте?
Ириньица, склонив голову, помолчала, почувствовала, как лицо загорелось.
– Знаю теперь – ведомо!
– То прошло, боярин!
– Подвиньсь! – Боярин снова лег, протянул ноги и, глядя ей в лицо, заговорил: – Был сатана, жонка, и оный сатана спорил с Богом… А тако: сатану Бог сверзил с небеси в геенну и приковал чепью в огнь вечный. Кто противу государя-царя, помазанника Божия, тот против Бога. Рази, весь их корень воровской, пошли против великого государя, и за то ввергли их, как Бог сатану, в огнь… Ты же, прилепясь телом к сатане, мыслишь ли спастись? Да еще дерзновение поймала прийти молиться за сатану? То-то ласковая да масляная, как луковица на сковороде. Ну што ж! Ложись спать, а я ночью подумаю, что почем на торгу… Эй, Ефимко, дьяк!
На голос боярина вышел из другой половины светлицы русый дьяк.
– Сведи жонку в горенку, ту, что в перерубе! Завтра ей смотрины наладим… В бане была, да худо парилась…
– Мне бы к дому, боярин! А я ранехонько бы пришла.
