Целую ночь скакали мы без отдыха, наутро, освежась кумысом и пересев на новых лошадей, поскакали далее. С величайшим усилием усталые кони довезли нас к вечеру до реки, поросшей высоким тростником. Уркунду приказал мне тотчас лечь, чтобы подкрепиться сном. Разумеется, что я не стал себя просить, не знаю, долго ли я спал, только было темно, когда он разбудил меня и повел в тростник. Когда добрались мы до берега, то я увидел плот, весьма искусно сделанный из камыша. Мы тотчас на него сели и пустились по течению реки. Нас несло с ужасной быстротой, и это подало мне случай удивляться величайшей легкости, с какой управлял нашей утлой посудиной мой проводник, а более того сверхъестественным его силам. Поверишь ли, что, несмотря что две ночи не смыкал он глаз с глазом и беспрестанно был в трудах, – казался бодрым и неутомимым. В целый день он не ответил ни на один вопрос мой и переменил суровость свою впервые, когда мы перед закатом солнца пристали к густому лесу. Но и здесь спаситель мой не предался отдыху: с рассветом дня он отправился за целебными травами и стал меня пользовать. Можешь представить, сколь медленно было наше путешествие, ибо, несмотря на чувствительное облегчение от его лекарств и желание удалиться от опасности, мы в неделю, думаю, не перешли более пятидесяти верст, и не знаю, к зиме дотащились ли бы до подземелья. Сегодня ноги мои совершенно отказались служить мне, и я упросил шамана отдохнуть здесь хоть несколько дней, как Господь услышал мои стенания и положил конец моим мучениям.
Тут друзья снова обнялись и повторили взаимную радость. Ермак признался, что не знал, к чему приписать его отсутствие, и начинал уже терять надежду видеть его в живых! В избытке благодарности шаману он просил его сказать ему, чем он может показать ему свою признательность за спасение друга?
Шаман, приняв по-прежнему суровый вид, отвечал: «Жизнь за жизнь», и атаманы насилу могли уговорить его удовлетворить их любопытство о чудесном открытии им похищения Грозы и его спасении.
Почитая то и другое делом самым обыкновенным, Уркунду лаконически и довольно грубо пересказал сие событие следующими словами.
Не нашедши на берегу Камы потребных трав для составления крепительных соков для Грозы и душистых кореньев для курений при совершении жертвоприношений, он удалился на большое расстояние на полдень. Шатаясь по лесу, к удивлению своему, он напал на свежие следы человека. Это увлекло его еще далее в степь, и вскорости он нашел Грозу, лежавшего без чувств на песке. Не в состоянии бывши привести его в память, шаман пошел принести свежей воды из ручья, который находился довольно в далеком расстоянии от того места, близ лесу. Возвращаясь с оною, ему показалось, что он услышал конский топот в той стороне, где оставил больного, но подумал, что ошибся, ибо никого не видел, когда мог различить предметы глазами. Можно представить себе после сего отчаяние его, когда он не нашел Грозу, а заметил следы конских копыт вокруг того места, где лежал он. Шаман догадался, что его похитил какой-нибудь блуждающий башкирец, и, поклявшись найти его и освободить, пошел по следам его. Тонкость зрения и сметливость скоро довели его до аула, где действительно находился Гроза. К счастью, жители оного не совершенно отпали от язычества и более по названию, чем по усердию, были магометане. Шаману не стоило большого труда выведать все, что хотел он, от байгуша
