М у ж. Мне и так легко.
Ж е н а. Не надо. Не надо этого раздражения, иронии, и «ракеты» никакой не надо. Пойдем побродим по городу, пообедаем где-нибудь…
М у ж (снова сел). Этого даже не расскажешь. Настолько все глупо и унизительно. Потерял всякий самоконтроль. Орал какие-то дикие слова…
Ж е н а. Какие — дикие слова? Что именно?
М у ж. Какая разница!.. И знаешь, что самое унизительное? Вот я сейчас подумал. Ну, как тебе объяснить? Я, так называемый интеллигентный человек, посещаю Филармонию, слушаю Моцарта, Баха, подписался на Гете, и вдруг из-за каких-то жалких билетов…
Ж е н а. Ничего тут унизительного. Просто переутомился за неделю. И такая жара.
М у ж. Но я почувствовал: еще немного, и я на них брошусь с кулаками. Я их ненавидел как самых лютых врагов. А сейчас мне до такой степени противно… А их даже жалко как-то, честное слово… Что ты молчишь?
Ж е н а. Так, молчу… (Медленно.) Разумеется, не надо было кричать. Надо было просто сказать. Но так, чтобы они послушались. Есть люди, которые умеют так говорить. Нужна уверенность. Уверенность и самообладание.
М у ж. Может, еще надо было помахать читательским билетом Библиотеки Академии наук?
Ж е н а (помолчав). Знаешь, поехали домой. На двух автобусах. Мне тоже отчего-то так скверно стало…
М у ж. Отчего?
Ж е н а. Так. Я, разумеется, сочувствую тебе, и все такое… но… Я как-то не понимаю твоих реакций. Вот тебе уже их жалко. Но они все-таки поехали на этой несчастной «ракете», а мы — нет. Это частный случай, эпизод, я понимаю. Но ведь так — во всем.
М у ж. В чем — во всем?
Ж е н а. Во всем. Всю жизнь. (Помедлила, но все-таки решила договорить до конца.) Понимаешь, меня пугает твоя беззащитность. Неспособность постоять за себя самого, за меня… Ты всегда уступаешь, сдаешься. И для всех своих победителей всегда готов найти смягчающие обстоятельства. Все это безнадежно.
М у ж. Что ты имеешь в виду? Тот знаменитый разговор с Кондрашиным?
Ж е н а. Хотя бы.
М у ж. Пять лет назад?
Ж е н а. Ну и что?
М у ж. Неужели ты думаешь, что если бы я говорил тогда иначе, другим тоном, ну, не знаю — с другим выражением лица, — то теперь ходил бы в победителях?
Ж е н а. Не сомневаюсь!
М у ж. Доцентское звание, любимая тема, печатные труды?
Ж е н а. Да, то, что ты можешь и чего действительно заслуживаешь. И что не получил.
М у ж. Но есть же объективные обстоятельства!..
Ж е н а. Нет никаких объективных обстоятельств. Ты, оказывается, до сих пор этого не понял. Все решают детали, мелочи. Интонация, выражение лица. Если бы сейчас ты говорил твердо, властно, спокойно… и тогда, с Кондрашиным…
