— Прости, что ты делаешь? — не понял Август.
— Ох, ты ж! — всплеснула руками Теа. — Ну, я и дура! Прости, Август! Ты же не работал с компами! Представь, что поле воображения — это не что-то мгновенное, а нечто постоянное. Вот у меня оно уже есть. Я его просто привязала к месту, где вижу потоки… Впрочем, ты мне уже говорил, что их нигде нет… Но извини, Август, я их все-таки вижу!
Она их видела. Августу трудно было это принять, но он готов был попробовать.
— Я о таком даже не слышал, — признал он. — И не читал нигде. Честно говоря, мне такое и в голову не приходило.
Не приходило в голову. Да и как бы могло быть иначе? Таня была другой, о чем он очень часто просто забывал. Однако так все и обстояло, и касалось не только бытовых привычек и культуры. Магия у нее, судя по всему, тоже была иной. Инакость Тани, скорее всего, коренилась в ее разнообразных познаниях и странном опыте человека из мира, не знающего магию, но способного заменять волшебство наукой и техническими устройствами. Мир Августа тоже знал технику и науку. И это были те же самые математика, оптика и механика, что и в мире Тани. Но магия — это нечто другое. В одном мире она есть, а в другом, вроде бы, нет. И это многое объясняет. Опыт работы с магией, как и восприятие колдовства, у них с Таней разные. Странно, что Август понял это только сейчас. Но, слава богам, все-таки понял.
Многое из того, что было знакомо и привычно Августу с детства, Таня видела и понимала по-своему, совсем не так, как видел и понимал это Август. И в рамках этого своего «нездешнего» видения она оказывалась способна на совершенно невероятные вещи, никак не сопоставимые с ее реальным уровнем знания магии и ее умением эту магию применять. Верно и обратное. Сейчас Август начал, наконец, понимать, отчего одни области магии давались Тане легко, а другие — нет. Везде, где магия приближалась к науке — алхимия, фигуративная и объектная гоетия,[46] начертание и расчет гороскопов, — женщина продвигалась на удивление быстро, легко запоминая схемы, пентаграммы и графические заклинания. А вот вербальная магия давалась ей с трудом, и прогресс в ней, точно так же, как и в искусстве визуализации — как понимали визуализацию Август и другие волшебники, — был крайне медленным. И уж точно не впечатляющим. А все дело, как выяснялось, в некоторых культурных различиях, на первый взгляд несущественных, но на самом деле фундаментальных.
4. Вена, двадцать восьмое октября 1763 года
