Молодой человек поблагодарил ее от всей души. В это время с постели больного послышалось какое-то болезненное хрипение.
– Вы слышите… Бедный папа… Он будет так же скверно спать, как и в прошлую ночь…
– Умоляю вас, – сказал он, – разрешите мне остаться здесь… около него… около вас! Вы измучите себя, проводя ночи без сна!
– Мы чередуемся с Оливией… Часто доктор проводит у постели по несколько часов.
– Позвольте мне сегодня заменить его… в этот последний вечер, – сказал он очень тихо.
– Я не позволю, господин Рембо… Вы знаете, что вам придется бодрствовать много времени? Ведь решено было, что вы будете спать всю последнюю ночь.
– Я не усну… я более чем уверен в этом.
– Нет, вы уснете… я этого желаю…
Воцарилась тишина… Хрипение, еще более тяжелое, повторилось и прервало их разговор.
– Этот хрип поражает меня в самое сердце, – сказала она. – Если бы вы знали, как он страдает!
Она поспешила к постели, наклонилась и через несколько мгновений вернулась к молодому человеку, робко отступившему к двери.
– Нет, – сказала она, – возвратите мне мой образок…
– Почему? – спросил он молящим голосом.
– Успокойтесь! Я никогда не отнимаю того, что отдала… Но мне пришла мысль… я хочу сама прикрепить его к месту, которое я выберу на вашей лодке.
– Сейчас?
– Нет, перед вашим отъездом.
– Значит, мы еще раз попрощаемся тогда с вами…
– В котором часу вы уезжаете?
– В четыре часа утра.
– В котором часу вы выведете аэроплан из грота?
– За полчаса – в половине четвертого. Все готово для быстрой доставки его на платформу. В настоящую минуту настилают покрытый салом помост, с которого аэроплан будет пущен.
– Который теперь час?
– Скоро восемь часов.
– Выслушайте меня: вы пойдете отдыхать, выспитесь спокойно в течение шести часов. Это необходимо в интересах вашего дела. Я так хочу, – повторила она несколько властным тоном, и глаза ее блеснули. – Вы обещаете?
– Я сделаю все, что вам угодно…
– Я буду подражать вам. Оливия заменит меня здесь, а в два часа ночи я отпущу ее. Вы придете тогда за мной сюда.
– В такой поздний час?
– Мы живем здесь вне всяких светских условностей, в осажденной крепости. Не все ли равно – поздний или ранний час?
– Я приду…
– И мы отправимся к аэроплану для прикрепления образка.
– Следовательно, вы будете там в момент отъезда, мисс Кэт?
– Только не на платформе; но я знаю, из какого каземата я увижу ваш отъезд, и буду наблюдать оттуда.
– Из какого каземата?
– Не скажу! Вы не имеете права быть рассеянным в такую важную минуту отъезда… Вам нельзя оборачиваться… Вы будете знать, что я там и молюсь за вас…
