Это была победа. После демонстрации студенты почти беспрепятственно захватили Сорбонну и установили там свою власть – Оккупационный комитет автономной народной Сорбонны. Университеты были заняты студентами в Страсбурге и еще нескольких городах. Рабочие стали захватывать предприятия и организовывать там свое самоуправление. Оккупационный комитет Сорбонны рассылал по всему миру свои заявления с угрозами – американскому империализму, мировому капитализму и советскому коммунизму. В ЦК КПСС, например, им была направлена телеграмма такого содержания: «Трепещите, бюрократы! Скоро международная власть рабочих Советов выметет вас из-за столов! Человечество обретет счастье лишь тогда, когда последний бюрократ будет повешен на кишках последнего капиталиста! Да здравствует борьба кронштадтских матросов против Троцкого и Ленина! Да здравствует восстание Советов Будапешта 1956 года! Долой государство! Да здравствует революционный марксизм!». Как смотрел на выпады против Троцкого Ален Кривин, лидер французских троцкистов, которые, как писала тогда «Le Monde», имели «наибольшее число активистов и сыграли решающую роль в мобилизации сил протестантов во время главных демонстраций», сказать трудно.
В тот момент многие думали, что во Франции уже победил социализм. Премьер-министр согласился удовлетворить многие требования студентов, а также их союзников – рабочих, которым гарантировали 40-часовую рабочую неделю, пенсию в 60 лет и минимум зарплаты в 1000 франков. Де Голль уехал сначала из Парижа, затем из страны. Власть в течение нескольких дней была, по сути, в руках студенческих и рабочих комитетов. Казалось бы, все получилось. Но студенческие лидеры, хотя и были мастерами провокаций, управлять страной не умели. Пугать своими заявлениями капиталистов было намного проще, чем конструктивно работать над решением насущных проблем и одновременно начинать строительство социализма. Состав Оккупационного комитета Сорбонны обновлялся каждый день, «во избежание бюрократического перерождения». На практике это означало, что никакого реально действующего руководства у студентов не было. В Сорбонне и в театре «Одеон» шли бесконечные митинги, и каждый желающий мог там говорить бесконечно долго. Забастовки и захваты предприятий продолжались и очень скоро французская экономика забуксовала. Производство остановилось. Телефон, телеграф, почта, общественный транспорт бастовали. Полицейских на улицах не было. Вместо них порядок в городах (весьма относительный, конечно) поддерживали отряды лицеистов. Чтобы избежать голода, рабочие и студенты выезжали в села за продуктами, которые потом сами же и распределяли «по справедливости». Революционная власть объявила о снижении на 30–40 % цен на важнейшие продукты. Много было в эти дни трогательного и вызывающего симпатию, но хватало и безобразий.
